Накануне своего юбилея супруга легендарного артиста сделала откровенные признания
Легенда российской сцены Иосиф Кобзон при жизни был незаменимым человеком: к нему шли за помощью, участием, советом — и он никогда никому не отказывал. А про его самый что ни на есть гражданский поступок — проход в захваченное террористами здание театра на Дубровке и переговоры, в ходе которых удалось вывести женщину с детьми, — помнит каждый. Ну и, конечно, нет такого россиянина, кто бы не знал песен Иосифа Кобзона и не любил их.
Фото: Лилия Шарловская
Все годы его славы рядом с ним была одна-единственная женщина: жена, подруга, мать его детей, во время выходов в свет — блистательная спутница, а когда пришла болезнь — и заботливая сиделка тоже.
Нинель Михайловна Кобзон накануне своего грандиозного юбилея дала откровенное интервью «МК», в котором рассказала всю правду о своих отношениях с мужем, его матерью, о том, каким Иосиф был отцом и как относился к прежним женам. И вообще рассказала, каково это — быть женой человека, которого она называет «мессией».
— Нелли Михайловна, какое у вас сегодня настроение, как вы себя чувствуете?
— Самочувствие у меня в принципе нормальное. Хотелось бы настроения получше, чтобы пандемия кончилась, люди стали снова общаться как раньше, чтобы можно было ходить по улицам и заглядывать в магазины без масок. Ходить в театры, в кино. Мы так уже соскучились по всему этому — отсюда и настроение не очень хорошее.
— Пандемия добралась до вас?
— Мы почти все переболели. Были в одном месте за городом, на нашей даче, ходили в масках, по сто раз мыли руки, никуда особенно не выходили, ни с кем не общались. И все равно по цепочке почти все члены моей семьи переболели. Это, конечно, был тяжелый момент. Но сейчас все себя чувствуют нормально, слава богу.
— Зато теперь вам можно расслабиться, ведь у вас уже появились антитела.
— К сожалению, антитела быстро заканчиваются, на это уповать не надо, стоит все равно оберегаться и соблюдать все рекомендации, мне так кажется.
— У вас скоро такой большой праздник — вы будете отмечать?
— Я очень хотела отметить день рождения в этом году. Как говорится, этот праздник — не мой, а моей мамы. Так нас Иосиф Давыдович приучил, что надо отмечать свои дни рождения и поклоняться в этот день своим родителям.
К сожалению, из-за пандемии я не могу собрать всех людей, которых я люблю и которых бы мне очень хотелось увидеть в этот день. Сами знаете, это сейчас невозможно. Поэтому я перенесла свой день рождения на апрель в надежде, что весной уже будет какое-то просветление и мы сможем собраться со всеми теми друзьями, которые звонят, интересуются моими делами, участвуют в моей жизни. Мы посовещались с семьей, с детьми — и решили не отменять ни в коем случае, а перенести, чтобы можно было повеселиться на полную катушку, накрыть столы и пригласить музыкантов. Но сейчас не то настроение у людей и не те задачи.
Фото: Из личного архива
— У Иосифа Давыдовича было много друзей. С его уходом из жизни эти люди остались вашими друзьями или потихонечку исчезли?
— Конечно, есть люди, которые мне совсем не звонят, есть — которые звонят редко, а есть — кто и часто. Но это жизнь! Так есть, было и будет. Но если я, например, сама позвоню кому-то за какой-то надобностью, если захочу посоветоваться, попрошу какой-то помощи… Хотя помощь, слава богу, мне не нужна, ведь ничего плохого в моей жизни не происходит, чтобы я что-то просила или советовалась больше меры — нет. Но если вдруг так случается, то мне никто никогда не отказывает. Мне кажется, что люди очень хорошо относятся к памяти Иосифа Давыдовича и ко мне тоже — как к вдове, как к жене. Поэтому я не могу ни на кого обижаться, все идет как идет.
— Вам, вероятно, очень не хватает мужа, вы всегда были такой верной, любящей женой и, наверное, до сих пор не смирились с этой потерей?
— Смириться я, наверное, уже смирилась. Но, конечно, страшно скучаю. Мне очень, очень не хватает Иосифа Давыдовича. Я с ним прожила всю жизнь, сорок восемь лет, и в 2021 году у нас была бы золотая свадьба. И я жила с ним как у Христа за пазухой. Он был такой мощной стеной, решал все проблемы — не то что мои, а всего человечества. С утра начинались звонки, и все — с бесконечными просьбами: кому-то надо в больницу, кому-то прописаться, а кто-то просит билеты в цирк… И все эти вопросы он обязательно решал, никому никогда не отказывал.
Я считаю: мне посчастливилось прожить жизнь с человеком, не побоюсь этого слова, великим. Я не говорю, какой он замечательный актер… Впрочем, почему не говорю? Говорю, конечно! Прекрасный певец, но самое главное его качество — это то добро, которое он нес знакомым, друзьям и даже незнакомым людям. Я помню, как он привел к нам в дом в ночи незнакомого парня. Иосиф приехал откуда-то с гастролей и встретил на вокзале солдатика молодого. Говорит: «Ты чего, хлопец, тут один?» А тот отвечает: «Билет у меня на 9 утра, сейчас мне некуда идти, вот я тут и слоняюсь». И Иосиф говорит: «Так! Поехали!» И привозит мне этого солдатика… А мы жили тогда в крошечной квартирке, дети были совсем еще маленькие. Командует: «Уложи парня, чтобы отдохнул!» Я говорю: «Ты хорошо подумал?» — «Да, а что такого?» В общем, этот парень у нас проспал ночь, мы его утром накормили, сделали бутербродов в дорогу, с тем он и уехал.
Фото: АГН «Москва»
И таких случаев было очень много! Он был необыкновенно добрым человеком. Еще раз повторяю: мне очень повезло, я с ним была очень-очень счастлива.
— Вы не ревновали его к тому, что он все время был занят какими-то общественно важными делами?
— Поначалу была такая ревность, и, наверное, я ему ее высказывала… Дескать, вместо того чтобы бегать по всем этим делам, давай лучше пойдем куда-то в театр, в гости, в музей… Он говорил: «Я же тебе не запрещаю! Ходи в музеи, в театры, но мне гораздо важнее делать какие-то полезные дела». И я его никогда не видела в праздности. Всегда находил себе какое-то занятие: то учил песни, то репетировал с хором, то работал с новым оркестром, то у него были концерты бесконечные. И я поняла, что это его жизнь и ему иначе невозможно существовать. И я тогда примирилась и поняла, что он в какой-то степени, наверное, мессия. Потому что не каждому это дано…
Я помню, мы пришли с ним к какому-то высокому начальнику и Иосиф принес как всегда пачку писем: надо театр переименовать, а этому актеру дать звание народного, еще что-то, еще… И тот человек смотрит так и говорит: «Иосиф Давыдович, а для себя вы ничего не хотите попросить?» А муж отвечает: «Нет, спасибо, для себя мне ничего не надо…» Вот он такой был человек. А если говорить обо всех «горячих точках», то он везде был первым: и в Афганистане, и в Чечне, и в Сирии, и в Чернобыле. Ну и, конечно, в пекле «Норд-Оста».
— Я представляю, как у вас все оборвалось, когда он пошел к террористам…
— У меня было состояние, которое даже трудно описать. Как будто меня било электричеством, как в розетку меня включили, где 220 вольт. Я не могла сидеть, стоять, меня все время колотило, и я постоянно то смотрела телевизор, то звонила кому-то. Слава богу, все прошло хорошо.
Я лично для себя понимала: если не он, то кто же… Потому что это было его дело — он был такой гражданин, такой самоотверженный, такой смелый человек, поэтому требовать от него, чтобы он туда не пошел, было бы с моей стороны глупостью. Я, наоборот, помогла ему собраться, проводила до лифта, поцеловала. И сказала: «Ты, пожалуйста, только сообщай мне, что будет происходить…» Он, конечно же, сразу забыл это обещание… Но тем не менее у меня все-таки была связь с его водителем, как-то что-то узнавала.
— Вы действительно были для него опорой, и без вас он бы не сделал столько, не был бы так силен… Он говорил вам об этом?
— У нас просто были расставлены приоритеты. Он занимался исключительно творчеством, глобальными делами, много лет был депутатом Госдумы, парламентарием, его интересовали большие государственные дела, проекты, концерты, записи. И он имел возможность полностью погружаться в это, потому что я сняла с него абсолютно весь быт. Он не знал, что где лежит, где его одежда, костюмы, рубашки. Ему не нужно было заниматься приземленными вещами: думать о ремонте, об обстановке квартиры, каких-то домашних делах. Когда мы жили 20 лет на Смоленской площади, он не сразу нашел, где там булочная находится! Я старалась снять с него обязанности, которые могла исполнить сама. И спасибо, что он, в общем, не мешал. Знаете, какие есть дотошные мужья: это не так, то не так… А ему все было «так», ему все нравилось. Он не любил все эту мелкую суматоху, ему это было неинтересно. А я не могу сказать, что это было для меня ношей — то, что все домашние дела и проблемы решала я. Это нормально, любая женщина так делает. Я себе не плюсую и не считаю, что что-то геройское сделала. Я делала то, что делала любая нормальная жена: я его лечила, любила, старалась понять, в чем-то перетерпеть, что-то простить.
Фото: kremlin.ru
Но в целом, повторюсь, я была очень счастливая женщина. Я и сейчас счастливая, потому что вспоминаю наши прожитые годы, наши поездки, бесконечные гастроли… Мы объездили полмира — это так здорово, так интересно! У нас всегда были большие веселые компании дружных людей. Но отдыхать он не умел, не понимал, что ему делать на отдыхе. Поэтому, если он куда-то ехал к морю, на юг, обязательно планировал концерты вечером, а днем или утром уже было свободное время. Но чтобы он целый день отдыхал — такого не было.
— Он дарил вам цветы, был внимателен в мелочах?
— Именно был внимателен в мелочах. Так повелось, что он каждый день дарил мне цветы. Но я помню такой мелкий штрих. Это было совсем давно, в начале нашей совместной жизни. Я утром говорю: «Ой, что-то у меня ацетон закончился, я бы хотела себе лак перекрыть…» И все. А он уходил. И он это услышал и вечером приносит мне три бутылочки ацетона разного: розовенький, голубенький и беленький. Я говорю: «Это что?» А он: «Ты же хотела ацетон, у тебя закончился». Вот эта история меня просто поразила. Надо же! Не забыл! Принес! Ну кому такое в голову придет… Он меня этим просто потряс.
Нет, он был в мелочах очень внимательный. И всегда дарил какие-то подарочки, обожал это делать: дарить самому доставляло ему намного больше удовольствия, чем получать подарки.
— Сам не любил получать подарки?!
— Когда сам получал, начинал вредничать. Мама моя ему всегда дарила зажигалки, потому что он их собирал, у него была коллекция. Она и сейчас у меня стоит. Владимир Высоцкий собирал зажигалки — и Иосиф. И вот они, когда встречались, обменивались: «У меня такая есть!» — «А у меня такая!» И когда мама дарила ему какую-то зажигалку, он всегда говорил: «Теща, ну у меня же такая есть!» Я ему делала замечание: «Как ты можешь так маму обижать? Ну, давай ты поменяешься с Володей, у него, наверное, такой нет!»
— Однако он очень уважительно относился к вашей маме, всегда говорил про нее тепло, как про свою маму. Наверное, ваше взаимное отношение к матерям, такое бережное, тоже было залогом ваших счастливых семейных отношений…
— Я, когда выходила замуж, конечно же, знала — и он меня предупреждал, и друзья, и родственники, — что для него самый святой, и самый любимый, и самый авторитетный человек — это его мама Ида Исаевна. И, конечно же, было понятно, что я должна в первую очередь найти общий язык с ней. Но мне это было совсем не трудно, потому что она ко мне очень хорошо относилась.
Модельер Вячеслав Зайцев, скульптор, президент Российской академии художеств (РАХ) Зураб Церетели.
Фото: АГН «Москва»
Вот там бывшие его жены говорили, что мама была против них, настраивала его, спала посредине… Это, конечно же, неправда, потому что я знаю его маму очень хорошо, мы жили какое-то время вместе. Она прекрасный человек, всему меня научила — даже готовить, как ее сыночек любит. Она была очень мудрая, образованная, читала все газеты каждый день от корочки до корочки, была убеждённой коммунисткой. А еще она была председателем ЖСК, ходила раз в неделю на собрания, красила при этом губки бантиком. В общем, была активная, позитивная и очень хорошая. Потрясающая хозяйка! У нее было четверо детей, все получили хорошее образование, все — нормальные российские граждане: скромные, интеллигентные. Она сумела во время войны, будучи одна с детьми всю эвакуацию, обеспечить им возможность учиться.
Я этой женщине очень благодарна прежде всего за сына, а потом — за ее отношение ко мне и к внукам. Она так сумела воспитать своих детей, что все они стояли перед ней по стойке «смирно».
— Создавая брак с Иосифом, вы осознавали, что идете на определенные ограничения, договоренности?
— Многие говорят, что это был не то чтобы брак по расчету, но, дескать, я что-то имела в виду, когда выходила замуж за Иосифа, и он что-то имел в виду. А я вам скажу, что это правильно. Наверное, лучше продумать заранее какие-то варианты, чем сломя голову вступать в брак, а потом через три месяца осознать, что вы совершенно разные люди и ничего между вами нет общего — ни в культуре поведения, ни в привычках, ни в менталитете. Поэтому когда Иосиф за мной ещё только ухаживал, он мне честно сказал: «Я не хочу, чтобы моя жена была Сарой Бернар! Не хочу, чтобы ты стала актрисой и сама по себе гастролировала, могла поехать куда-то на гастроли без меня. У меня уже было два неудачных брака, потому что каждый тянул одеяло на себя, и я больше такого не хочу!»
Ну, и он был прав: невозможно же две сильных личности в одной семье. И он спрашивал: «Ты готова на это?» Это было по-честному, вот так все обговаривать. И я отвечала: «Да, я готова!» У меня никогда не было никаких особых актерских амбиций. Я одно время работала ведущей концертов Иосифа, потом родился сын, потом дочь — и, конечно, все гастроли прекратились. Но у меня, видимо, получалось, потому что меня из Москонцерта и Госконцерта приглашали вести программы, но я всегда отказывалась, причем с таким ужасом: «Нет-нет! Я работаю только с мужем!»
Фото: Геннадий Черкасов
— Несмотря на то что два прежних брака Иосифа Давыдовича были с яркими, известными актрисами, он ни разу в наших беседах не сравнивал их с вами не в вашу пользу, всегда говорил, что только вы были ему состоявшейся женой.
— Мне это приятно, я очень старалась, и мне важно, что он это ценил. Первое время мы притирались, понимали, что должно пройти время, чтобы мы начали понимать друг друга, но потом с каждым годом нам это становилось все проще. И мы помимо большой любви, которая была у нас, всегда жили еще во взаимоуважении, и это очень важно для брака. Все так сложилось, что у нас даже не было вопросов, которые вели бы к выяснению отношений, ссорам, дрязгам. Нам достаточно было посмотреть друг на друга, и мы уже понимали, о чем идет речь.
Удивительно, конечно, какая была связь. И когда он уже последние годы болел — очень тяжело, я, конечно, старалась быть все время рядом, но не верила в плохой исход. Это естественно, это понятно, что люди болеют, стареют, уходят, но я не верила, не могла, не хотела. Но вот, как видите, пришлось…
— Он был достаточно строгим отцом, а вы, наверное, проделки детей покрывали, защищали их. Не возникали здесь противоречия?
— Это тоже было достаточно в давнем времени. Когда дети были маленькие, он их редко видел — все время был на гастролях, а если и находился в Москве, то у него все равно были концерты, дела и встречи, и дома он бывал мало, и с детьми общался не всегда и не часто. А я старалась детям быть подругой. Он всегда говорил: «Я — Папа Яга, а ты — подруга».
Конечно, сейчас появилась тенденция к тому, что детей надо баловать, все им разрешать. Я не знаю, так надо делать или нет, но на самом деле Иосиф был очень строгим отцом по отношению к сыну и, наоборот, очень любил, баловал дочку. Поэтому он лукавил, когда говорил, что строг был и к сыну, и к дочери. Нет, он строг был только к сыну. Андрей тогда очень обижался, а я всегда его защищала и подставлялась под какой-то укор со стороны Иосифа. Но теперь понимаю, что он тогда был прав, потому что мальчиков надо более строго держать и более внимательно к ним относиться. Как говорил Иосиф: «Ну что дочь может сделать плохого? Ну, ребенка принесет в подоле. Так к нам же домой! А сын может уйти из дома, поэтому за сыном надо лучше приглядывать». Потом сын у нас был и есть музыкант, он играл в разных популярных коллективах, работал с «Моральным кодексом», в группе «Воскресение», с Владимиром Пресняковым, с Александром Буйновым. А музыканты — это же каста, там свои порядки, свои правила, и Иосиф это хорошо знал и присматривал за ним… Но теперь сын говорит: «Папа был прав, молодец, что он меня контролировал, держал руку на пульсе».
Фото: Александр Астафьев
— Мне всегда казалось из наших разговоров, что Иосиф Давыдович, несмотря на всю свою занятость, очень семейный человек. Он так любил говорить о вас, детях, так гордился внуками и внучками…
— Семья у него появилась вместе со мной, до этого не было. Да, у него были жены, с одной он прожил три года, с другой — год, но это даже неважно — сколько. Семьи-то ни с одной не было! Не было детей, общего уютного жилья… Я помню, когда он купил кооперативную квартиру — 36 квадратных метров! — и мне виделось, что это какие-то хоромы! И я там делала ремонт, покупала красивую мебель… Мне казалось, что это верх мечтаний. И когда приходили гости, Иосиф открывал шкафы и говорил: «Видите, у нас тут полотенца лежат, здесь — белье, там — подушки и одеяла». Я его укоряла: «Иосиф, где ты видел, чтобы тебе в домах твоих друзей открывали шкафы и показывали одеяла и полотенца? Зачем ты это делаешь?» И он всегда отвечал: «У меня же этого никогда не было! Я наконец обрел такой уютный дом… И я хочу поделиться своим счастьем со своими друзьями».
— Он всегда очень уважительно относился к женщине вообще, я никогда не слышала от него, чтобы он негативно говорил о своих первых женах даже в ответ на их какие-то резкие слова, которые, наверное, причиняли боль…
— Я думаю, их слова не приносили ему боли, он, наоборот, всегда смеялся. Он Гурченко встретил где-то на телестудии, по коридору они шли навстречу друг другу. И Иосиф говорит: «Здравствуйте, Людмила Марковна!» А она ему так в сердцах, смотрит на него, глазки прикрыла: «Ненавижу! Ненавижу!» А он ей: «Значит, любишь!» Нет, один раз какой-то был разговор, и он сказал: «Ну, ты не Гурченко!» Я говорю: «Я не Гурченко — это правда, зато я могу то, другое, чего она не может и что для семейной жизни более важно!»
У нас как-то никогда не было разговоров о прошлых его женах, а если он и вспоминал былые отношения, то с юмором, с каким-то позитивом. Ну, это было в его жизни, стыдиться же этого не надо.
— Я заметила, вы долго соблюдаете траур, мало куда выходили, даже когда не было пандемии.
— Я, во-первых, куда-то выходила, но даже не в этом дело — этот траур показной я не признаю. Если куда-то и выйду, это не значит, что я не скорблю. Вообще я старалась в театры ходить. Вот Катя Рождественская написала сценарий в прошлом году, по которому поставили концерт «Шестидесятники», и Иосиф был там главной фигурой. В этом году она придумала «Семидесятников», должен был быть концерт, но вы сами понимаете, что он отменился. Так что все мы ждем, когда закончится пандемия.
— Как вы сейчас проводите время? В кругу семьи?
— Семья дочери, к сожалению, не здесь, они живут в другой стране, а сын и его дети, мои внуки, часто со мною видятся, так что все у меня нормально.
— Я знаю, у вас есть желание написать об Иосифе Давыдовиче книгу. Работа начата?
— Я хочу такую книгу и уже делаю ее потихонечку, уже наметки есть. Но эта книга должна быть или очень интересной, или ее не должно быть вообще. Ну, посмотрим — лиха беда начало.
— Нелли Михайловна, а какая ваша любимая песня из тех, что пел ваш муж?
— Это самый сложный вопрос! Ну как из 3000 песен можно выбрать одну любимую? У нас с дочкой есть несколько любимых романсов, которые пел еще мой папа, и Иосиф начал их исполнять, когда познакомился с моим отцом. Это песни из репертуара Петра Лещенко, Вертинского, Козина. Мы всегда очень любили песню «Моя Снегурочка», это песня Вертинского…
Нелли Кобзон c дочерью Натальей (вторая справа), сыном Андреем (справа)и внуком Мишеи.̆
Фото: Геннадий Черкасов
— А есть какая-то особенно дорогая, памятная вам вещь?
— У меня все вещи в доме любимые, мы живем здесь 46 лет, и они все намоленные, прожившие с нами полвека. Конечно, я их люблю. Мне дома уютно, комфортно.
— О чем вы сегодня мечтаете больше всего?
— Для меня сейчас очень важно сохранять память об Иосифе Давыдовиче. Мы сделали домашний музей, и там столько орденов и медалей! Я сейчас мечтаю перевезти его в Москву, чтобы люди могли видеть, чего может добиться человек, придя в Москву с кусочком сала в рюкзачке за спиной. И я бы хотела, чтобы память о нем никуда не уходила, звучали его песни, чтобы дети знали, кто такой Кобзон. Поэтому сейчас в Институте театрального искусства, к созданию которого Иосиф был причастен, преподавал там и где сегодня учатся прекрасные ребята, мы с фондом сделали класс Иосифа Кобзона: провели ремонт, повесили красивые шторы, подарили хороший рояль. В классе Кобзона педагог — народный артист, который проработал с мужем 45 лет. И в городе Кемерово областному колледжу культуры и искусства присвоили имя Иосифа Кобзона, там тоже есть класс и музей, проходит краевой конкурс, для которого мы учредили Гран-при.
Этот человек является примером, гордостью страны, он внесен в Книгу рекордов Гиннесса как самый титулованный артист эстрады. Но главное — он был самым настоящим человеком и гражданином.
Источник: mk.ru
