Литературовед Наталия Будур рассказала о встрече Кнута Гасмуна с Гитлером и объяснила, почему писатель симпатизировал нацистам
19 февраля исполняется 70 лет со дня смерти Кнута Гамсуна. Норвежский писатель, выступавший против «засилья англосаксонской культуры» и надеявшийся на возрождение былого величия скандинавов, домечтался до заигрывания с вождями Третьего рейха и их «наместниками». В 1943 году, через 23 года после получения золотой медали Нобелевского лауреата, Гамсун подарил ее Геббельсу. Тем же летом он встречался с Гитлером в горном замке Бергхоф, а после самоубийства фюрера «величал» его «борцом за права народов». Но совсем не эти сомнительные поступки норвежцы не могут простить классику мировой литературы.
О противоречивости фигуры Кнута Гамсуна «МК» рассказала Наталия Будур, литературовед, автор тома о нем в серии «Жизнь замечательных людей».
Лейф Гамсун с норвежскими коллегами в архивах Музея МХАТа. Фото: Марит Санде
— Большая часть жизни и творческой активности Гамсуна пришлась на то время, когда национал-социалистов и в помине не было. Почему же именно ко второй части его судьбы приковано столько внимания?
— Не совсем согласна. Вся биография Гамсуна подобна авантюрному роману. Будущий Лауреат Нобелевской премии по литературе подвергался издевательствам со стороны дядюшки и видел приведения, долгое время бродяжничал и два раза ездил в Америку, практически сам себя излечил от туберкулеза и вопреки всем и вся стал писателем и крупным землевладельцем. В его жизни были страстные романы, интриги, кутежи, взлеты и падения.
— Откуда тут было взяться профашистским воззрениям?
— К нацизму его привели мечты о возрождении славы древних скандинавов. Да, во время Второй мировой войны Гамсун поддержал гитлеровскую Германию, но одновременно с этим постоянно пытался спасти знакомых и совершенно незнакомых людей от смертной казни, концлагерей и тюрем. Вся Норвегия искала у него защиты, но далеко не всем он мог помочь. После войны его ждали суд, психиатрическая больница, дом престарелых, потеря близких друзей, разрыв с женой и разорение.
Почему так много и страстно спорят о приверженности Гамсуна нацизму? Наверное, потому, что это самая скандальная тема. Нацизм ужасен, и симпатии к национал-социалистам не могут оставить никого равнодушным. Но лично мне еще кажется, что значительную роль тут играет обида норвежского народа на своего кумира. Соотечественники боготворили Гамсуна, уважали его и гордились им – а он не оправдал их ожиданий. Другой вопрос, что он и не должен был ничего оправдывать.
— В нашумевшей книге «Кнут Гамсун. Визит к Гитлеру» профессора университета в Осло Туре Рема звучат серьезные обвинения в адрес литератора.
— Труд Рема – пример того, как остро норвежцы воспринимают эту тему даже в наши дни, когда с момента окончания войны прошло почти 77 лет. Автор с самых первых страниц выступает в роли обличителя, а порой прямо говорит: «я думаю, что Гамсун сделал бы так-то» или «в тот момент писатель наверняка почувствовал стыд». Но мы не можем знать, что и когда чувствует другой человек.
Можно вспомнить празднования 50-летия Гамсуна в 1909 году, когда ликовала вся страна. Самому юбиляру было приятно внимание, но он не собирался принимать участия в официальных торжествах. Его наградили орденом святого Олафа, но он отказался — для него это означало отказ от независимости. У него всю жизнь было почти фанатичное стремление к независимости и готовность переносить любые неприятности из-за того, что его мнение чаще всего было противоположно мнению большинства.
Гамсун никогда не хотел становиться «новым великим человеком Норвегии»: у него были иные интересы, собственная точка зрения абсолютно на все события и своя дорога. Однако народ уже сотворил себе кумира и упрямо считал Гамсуна своей «собственностью»… как продолжает считать до сих пор.
— Ну если Гамсун так рьяно уклонялся от почетной роли, почему ему не нашли замену?
— Почти истерическая кампания по провозглашению Гасмуна «совестью Норвегии» объяснялась в начале прошлого века тем, что в течение пяти лет один за другим ушли из жизни все члены «четверки великих»: Генрик Ибсен и Александр Хьелланн — в 1906 году, Юнас Ли — в 1908 году, а Бьернстьерне Бьернсон — в 1910 году. Кроме того, в 1907 году умер и гордость норвежцев, композитор Эдвард Григ.
— А что Рем использует в качестве доказательной базы в своем обличительном исследовании?
— Очень интересные материалы, документальные в том числе, но часто отступает от главной заповеди любого литературоведа: он смешивает личность писателя и его героев. И в результате, помимо собственных мыслей, вкладывает в уста Гамсуна реплики его персонажей – это все равно, как если бы мы ассоциировали слова Анны Карениной с речами графа Толстого или метания Родиона Раскольникова приписывали Федору Михайловичу Достоевскому.
Вот яркий пример «домысливания» того, что могло бы быть. Карл фон Осецкий (писатель-пацифист), против вручения Нобелевской премии которому бурно выступал Гамсун (что не делает ему чести) и который до последних дней жизни и гибели в концлагере считал писателя «волшебником» и восхищался его книгами, попросил знакомого при встрече передать Гамсуну привет. Далее прямая цитата из книги Туре Рема:
«Позднее Ли рассказывал, что … случайно встретил Гамсуна в Осло. Вот как эта встреча видится мне:
— Простите, господин Гамсун, но я должен передать Вам привет.
— От кого?
— От Карла фон Осецкого.
— Мне это имя совершенно неизвестно, — по всей вероятности, ответил Гамсун. Потом еще раз повторил свой ответ и зашагал прочь».
Подобные «экзерсисы» на тему «как это видится мне» совершенно невозможны в биографии, только если это не роман. А книга Туре Рема — не роман.
А вот пример замещения речи самого Гамсуна речью его героев. Тоже прямая цитата из книги: «когда в 90-е годы XIX века Гамсун впервые сформулировал свои мысли по поводу человеческой исключительности и отдельных личностей, возвышающихся над толпой, то его соображения носили вполне продуманный, основательный характер… эти соображения он вложил в уста своего персонажа Нагеля в романе «Мистерии». Нагель говорит убедительно и критично: «Разве гениальный человек сам добился своей гениальности? Разве он не родился уже гением? Так чего же кричать ему «ура!»?… Правда, вскоре Гамсун пришел к другому, более однозначному пониманию, что такое великий человек и каков его статус!»
Все дело в том, что Нагель — вовсе не Гамсун, и для подтверждения своих постулатов разумнее было бы приводить выдержки из речей и статей самого писателя, которых более чем достаточно.
— Но остальное же Рем не выдумал?
— Наоборот, он пишет чистую правду о симпатиях у национал-социалистах и к Муссолини. Но вопрос не в истинности обвинений, а в толковании самой ситуации.
Когда Харальд Григ в 1932 году обещал познакомить его с итальянским вождем, Гамсун в ответ написал ему: «Мне бы очень хотелось выразить Муссолини свое восхищение им и искреннее уважение к нему, ведь Господь даровал нам в это смутное время настоящего мужчину».
И тут важно помнить, что в межвоенные годы экономика Норвегии не особенно процветала, а в 1930 году пришел мировой экономический кризис. В это время власти практически бездействовали. Поэтому нет ничего удивительного в том, что Гамсун, всегда не любивший парламентскую демагогию, мечтал о сильных и властных руководителях, которых он видел в Италии, Турции, Австрии и Испании. Он хотел диктатуру вождя — и это совершенно понятно: и у нас многие с ностальгией вспоминают Сталина, даже зная о всех творимых им ужасах.
Гамсун любил Германию и ненавидел Англию и Америку. Искренне любил и так же искренне ненавидел. И у него были на то личные причины: его книги стали известны в Европе благодаря Германии.
Он давным-давно признался в своей любви к ней и сохранил ей верность.
В 1894 году он пишет из Франции своему немецкому издателю Альберту Лангену, основателю журнала «Симплициссимус»: «Мне бы хотелось прямо сегодня покинуть Париж, уехать в Германию и жить там. Я чувствую себя в душе целиком и полностью германцем».
Неужели он любил немцев только за внимание к собственной персоне? Конечно, нет. Он искренне верил, что маленькая Норвегия всегда была игрушкой великих держав, и совершенно не сомневался, что при первом же удобном случае Англия вновь подвергнет Норвегию голодной блокаде, как во время наполеоновских войн.
До этого, более четырех столетий, Норвегия была вынуждена мириться с ролью бесправной падчерицы в семье Скандинавских государств, где тон задавала Дания.
Вторгшись на норвежскую землю, немецкие войска сразу же достигли крупных успехов. Малыми силами (около 10 000 человек в первом эшелоне) они захватили все крупнейшие центры.
— А как быть со ставленником немцев Видкуном Квислингом? Гамсун вначале «топил» за него, пока не узнал о жестоких расправах над мирными гражданами.
— 9 апреля 1940 года, в день оккупации, Квислинг учредил свое правительство, на смену которому 15 апреля пришел Административный совет, составленный из крупных бизнесменов и буржуазных чиновников. Официальное же правительство Норвегии во главе с королем Хоконом VII эмигрировало в Лондон и окончательно порвало с коллаборационистами. Переговоры германских властей с лидерами захваченной Норвегии о создании нового правительства велись на протяжении всего лета. Переговоры ни к чему не привели, и власть осталась в руках рейхскомиссара Йозефа Тербовена, назначенного еще 24 апреля, то есть в руках оккупантов. Квислингу же разрешили создать «норвежское» правительство и стать премьер-министром только в 1942 году, и то исключительно с целью истребления евреев.
14 апреля Гамсун заявил, что Норвегия должна прекратить сопротивление германским войскам, поскольку они пришли спасти его страну от Англии. «Германия взяла на себя нашу защиту. Мы нейтральны». По сути дела, за время войны Гамсун не сказал ничего нового: он вновь вспоминал блокаду и поносил англичан и их неуемное стремление к мировому господству. И призывал короля Хокона отречься от престола или принять сторону немцев, а норвежский народ — немедленно сложить оружие.
— И это в момент, когда гибли миллионы невинных людей.
— Во время Второй Мировой Гамсун многого не знал – как не знали советские люди, например, о депортации ингушского, чеченского народов и крымских татар. Вопрос в окружении, а оно у Гамсуна было прогерманским. Рем описывает, как дочь Сесилия посылала родителям в оккупированную Норвегию продукты, а Гамсун отвечал ей, что семья ни в чем не нуждается и он получает гонорары и помощь от правительства – пронемецкого.
«Факты бесспорны, — пишет другой исследователь жизни и творчества Гамсуна — Л.Р. Лангслеттен. — Гамсун поддерживал Квислинга, был на стороне оккупантов и заявлял это во всеуслышание, начиная со статьи «Бросай оружие!» и вплоть до некролога Гитлеру в мае 1945 года. В целом за время войны он написал около пятнадцати подобных статей и призывов, часть из которых была помещена в немецких газетах. Существует предположение, что в пропагандистских целях были сделаны без разрешения престарелого писателя разные добавления и вставки. Многие из них весьма далеки от гамсуновского стиля. Лишь это предположение может служить единственным правдоподобным объяснением их существования».
Общаться с миром почти глухой писатель мог только через жену Марию и детей, а они были на стороне режима. Мария выступала переводчиком на переговорах с немцами, в том числе и с Геббельсом.
Кстати, как признает и Туре Рем, о встрече с министром пропаганды сам писатель не оставил никаких воспоминаний, а всю информацию мы черпаем из дневника именно Геббельса.
— Но на «наместников» рейха он все же дерзнул пожаловаться их «хозяевам»?
— В 1943 году Гамсун приезжает в качестве почетного гостя на Конгресс прессы в Вене, после чего состоялась знаменитая встреча с Гитлером. Он был единственным человеком, который осмелился перечить диктатору и даже перебивать его. Известно, что Гитлер обладал поистине гипнотическим обаянием и умением вызывать в собеседнике чуть ли не благоговение. С Гамсуном эта гипнотическая сила не сработала. То ли сила духа писателя была сильнее воли бывшего ефрейтора, то ли стремление его бороться за счастье родины придало старику мужества. То ли он разглядел, что фюрер представляет собой как человек.
Гамсун пытался рассуждать о том, что немцам нужно убрать Тербовена, предлагавшего Норвегии не место за «общим столом» в Европе, а какой-то жалкий протекторат. О норвежских кораблях, которым не разрешено плавать в собственных территориальных водах, о непрекращающихся казнях, «которые нам совершенно не подходят». При этом он предлагал оставить Квислинга. А Гитлер фактически приказал выгнать Гамсуна, заявив, что аудиенция окончена.
После этого Кнут задумался, а был ли он прав в своем безоговорочном одобрении режима. Для него лично, и об этом свидетельствуют многие, встреча стала настоящей катастрофой. Все надежды на светлое будущее были разбиты.
— Зачем тогда он написал некролог?
— Исследователи в один голос называют это наиболее абсурдным шагом в жизни, если вспомнить, какое отталкивающее впечатление произвел на Гамсуна фюрер.
Сын Гамсуна Туре спросил отца, почему тот это сделал: «Пусть тебе безразлично, что на тебя обрушится волна народного гнева, но ведь человек-то этот тебе не нравился!»
Отец ответил:
— Из чистого рыцарства, больше нипочему!
Это «чистое рыцарство» и есть объяснение некрологу, от которого Гамсуна отговаривали родные. Вероятно, в некотором роде это была боязнь повторить путь своего героя Иваро Карено и предать идеалы молодости.
Как бы то ни было, но в соответствии с решением новых властей, после освобождения Норвегии и сам Гамсун, и его жена, и двое сыновей были признаны подлежащими аресту и суду. Обо всем этом писатель подробно рассказал в своей последней книге «По заросшим тропинкам».
— Гамсуна удостоили бы «нобеля», если бы на календаре был 1950 год?
— Шведские академики наверняка передумали бы, хотя история и не знает сослагательного наклонения. Но не присудили бы за «Соки земли» хотя бы потому, что именно это произведение использовали нацисты в своей пропаганде, вкладывая в произведение совершенно иное значение, чем сам автор.
Да и в 1920-м году Гамсуну присудили премию не сразу. Его кандидатуру отвергали несколько лет, потому что комитет не видел в его творчестве четко выраженного направления, чего требовал учредитель.
— Какие открытия удалось сделать лично Вам во время работы над ЖЗЛ?
— Мне очень приятно, что я первой из литературоведов (насколько мне известно) обратила внимание на влияние творчества Гамсуна на Алексея Крученых, а именно на его «Декларацию заумного языка». В своем манифесте он неоднократно ссылается на роман «Голод», в котором норвежец рассказывается о страшных и горьких месяцах жизни в Кристиании (название Осло с 1877 по 1925 год, — И.В.). Крученых, например, неоднократно использует слово «kuboaa», которое придумал главный герой «Голода», ничего не обозначающее, но являющееся символом нового языка, новой литературы. «Туманная красавица Иллайяли» – тоже «взята» из «Голода».
Я, как и любой автор, субъективна, но все-таки пыталась следовать фактическому материалу и документу. В этом помогли и норвежские архивы (Национальная Библиотека в Осло), и русские источники (Музей МХАТа).
В архивах театра хранятся, например, воспоминания известной актрисы Марии Николаевны Германовой, которая, как и многие женщины Серебряного века, была влюблена в Гамсуна и писала об этом в воспоминаниях: «С ролью Элины влюбилась я опять заочно. В Гамсуна на этот раз. Всю весну и весь Петербург протосковала о нем. И решила поехать в Норвегию».
Элина – главной героиня пьесы «У врат царства» (в другом переводе – «У царских врат»), ее роль была для актрис-современниц не просто «заветной мечтой», но и поистине «судьбоносной». Готовясь репетировать Элину в Национальном театре Осло, познакомилась с Гамсуном его будущая жена, Мария Андерсон. Именно за роль Элины боролась с Германовой ведущая актриса МХТ Мария Лилина, жена Станиславского, – боролась и, конечно, выиграла.
Германова ездила к Гамсуну еще и с просьбой помочь ей получить заказ на перевод пьесы вместо знаменитых супругов Ганзенов. Тем не менее, Ганзен сделал перевод одновременно для «Знания» и для МХТ. После читки в труппе пьесу признали неудачной. Однако Гамсун обвинил переводчика в некомпетентности и плохом качестве перевода, потребовав сделать новый. Но Германовой, быть может, как зачинщице скандала, перевод делать не дали, и, перебрав несколько кандидатур, остановились на Раисе Михайловне Тираспольской, которая была очень слабым переводчиком. В результате театр получил пьесу в ухудшенном варианте, а «Знание» оказалось с двумя переводами.
— Как жена Гамсуна относилась к «понаехавшим» в Осло артисткам?
— О визите остались воспоминания двух Марий: самой Германовой и Марии Гамсун, которая была совсем не рада визиту русской красавицы и, конечно, приревновала к ней мужа. Такие «штрихи» очень важны для биографии, потому что благодаря им мы имеем возможность по иному посмотреть на классиков, понять, что они были живыми людьми.
Источник: mk.ru
