Прогулки в незабываемость

Прогулки в незабываемость

Коллекционер жизни

Сколько драгоценного видишь, гуляя по городу. Мелочи… Непритязательные пустяки… Объемно улавливающие вневременную суть сегодняшнего и всегдашнего.

Фото: Алексей Меринов

Будильник

К автобусной остановке ковылял мужчина — свалявшаяся кроличья шапка, несмотря на теплынь, рваная куртка, обтрепанные брюки и резиновые туфли, формой и рисунком имитирующие кожаные, а тиснением — шнуровку, в том месте, где ей положено быть. Лицо одутловато-ровное, вздуто-мягкое, как взбитая подушка. Из кармана он извлек пластмассовый будильник, мельком глянул и снова спрятал. Не на циферблат, а желая убедиться: вещь при нем. Украл у кого-то постороннего? Унес из своего дома, пока жена отвернулась? В таком состоянии люди не различают: что можно, чего нельзя, что хорошо, что плохо, цель и мысль — выменять на будильник ли, на рваную ли куртку, на резиновые боты стакан спиртного. Остальное безразлично.

Ворота

Посольство не слишком продвинутого в техническом отношении государства, находящегося в негласной международной изоляции. Когда-то здесь кипела жизнь, шумели многолюдные дипломатические приёмы, приезжали наши политические лидеры, по вечерам сияли фонари меж деревьев, днем поблескивали дорогостоящими боками и бамперами автомашины, припаркованные по обе стороны переулка, где расположилась резиденция.

Сейчас окна внешне полувымершего здания темны, кровля заржавела, карнизы рушатся, запустела территория, сквозь прутья ограды пробиваются сорняки. Скромные нелимузины сотрудников, которые отлучаются — по офисным делам и личным надобностям — в другие представительства или просто колесят по оживленным магистралям, долго томятся перед не механически, не автоматически раздвигающимися воротами, мигают фарами, привлекая внимание внутренних обитателей. Выходит призрачный служащий и толкает, распахивает створки.

От счастья не убегают

На прудах возле Новодевичьего монастыря свадебная пора. Селезни гоняются за утками. Самцов больше, чем дам, поэтому вокруг представительниц слабого пола ажиотаж. Два красавца с изумрудным оттенком головного и шейного оперения сражаются за коричневатую невзрачную растрепанную кривляку-ломаку.

Почему растрепанную? Потому что попытки овладеть ею, видимо, предпринимались, но не увенчались. (Соитие при взгляде со стороны происходит принудительно: самец, клювом вцепившись в холку самки, гнет и подминает ее.) Почему кривляку-ломаку? Потому что, заполошно крякая и неуклюже переваливаясь с боку на бок, она проворно улепетывала от ухажеров, от неизбежности (наверняка зная, что никуда не денется).

Кавалеры взапуски понеслись за ней. Она взлетела. Они — самонаводящимися ракетами — следом.

Несколько крутых виражей, каскадерских пируэтов в воздухе… Ей удалось обхитрить обоих. С довольным, но немного разочарованным видом она приземлилась. Ухари-дурни (как и все мужчины в момент ослепления страстью, противоположно не теряющим соображение соблазнительницам) упустили её. Пока что из виду. Она озиралась — победительно и надменно. Слабачки! Тёхи! А новых претендентов на близость (и отцовство) не обнаруживалось. Азарт (ведь была нарасхват) сменился унынием. Минуту назад предоставлялся выбор, теперь — одиночество. Надо полагать, недолгое…

Коварство

Юная пара — она и он (студенческого возраста) — следует по Остоженке. Вокруг романтической парочки ореол если не влюбленности, то начавшегося сближения. Она увлеченно, восторженно о чем-то рассказывает. Он слегка поотстал, позволил ей уйти вперед, а сам неуловимо изящным движением извлек из заднего кармана брюк мобильник, быстро глянул на экран, выясняя зафиксированные вызовы, и столь же мягко вернул телефон на прежний рубеж, догнал оживленно болтающую спутницу, не заметившую его секретных маневров. Невольно вспоминается собственная молодость, когда держал на привязи доверчивых дурочек, впрочем, тоже не ангельского поведения.

Милашка

Вблизи респектабельного подъезда тормознуло такси, выпорхнула юная особа с полиэтиленовой бутылкой, к которой то и дело прикладывалась. Консьерж-охранник вышел наружу покурить и снисходительно наблюдал, как прибывшая тычет в кнопки кодового устройства, не попадая в нужные цифры. В конце концов он помог не отлипавшей от бутылки вряд ли обитательнице роскошного жилища, скорее, прибывшей по вызову к клиенту милашке, впустил ее внутрь и даже подставил плечо, поскольку ее шатало.

Умятые листья

В помощь дворникам передовая техника. Вручную, лопатами и граблями, занятая важным делом очистки мегаполиса бригада сгребает палую листву и ссыпает в ковши маленьких погрузчиков. Эти погрузчики должны механизированно переправлять листву в кузова больших машин. Реально: дворники перемахивают через бортики ковшей, впрыгивают в эти ковши и ногами (схоже топчут и давят виноград сборщики урожая, виноделы) уминают, притаптывают вороха. Малыми порциями листья убывают с газонов, а дворники не надрываются, усаживаются на бордюрный камень и извлекают из карманов мобильники. Обращение с электроникой дается проще.

Где был пустырь, там флаг стоит…

Москва воспринималась теплой, патриархальной, а то и провинциальной сравнительно с прочими мировыми столицами.

Стала холодным, равнодушным ристалищем (другого слова не подберешь): сталагмитовые, стеклянно-зеркальные и рафинадно-белые, однако вот уж не сахарные (если исходить из стоимости квадратного метра) высотки, безликая реклама, тем не менее рельефно обнажающая коммерческую суть происходящего, — на перелистывающем агитационные картинки щите маршал Жуков с патологическим иконостасом орденов и патриотичной надписью «Непобедимая страна» бесстрастно сменяется прейскурантом офисных помещений…

Куда делись уютные улочки, неунифицированные фасады, не закрытые конгломератами однотипных вывесок? Хотелось вырваться из бедности, украсить быт, избавиться от коммунистической лозунговой пропаганды и придавленности.

Удалось? Что именно удалось?

Создавая среду обитания, неужели полагали: она нас не изменит? (Можете объяснить, почему велосипедисты и самокатчики, расплодившиеся в огромных количествах, гоняют по тротуарам, угрожая безопасности прохожих? Вероятно, потому что мостовые для езды на этом транспорте не приспособлены. Значит, что-то нужно менять — для исправления ситуации.)

На Зубовской площади, где утвердился скалоподобный монолит Счетной палаты (вот уж точно «великолепные соорудя») с увенчивающим его верхнюю точку гордо реющим флагом Российской Федерации, прежде зиял живописный пустырь, похожий на изображенный художником Поленовым дворик. Нынешние пышные клумбы превосходят то запустение (хотя кусты роз повымерзли, за колоритной эстетикой надо ухаживать!), но не могут заслонить в моей памяти одноэтажных гастрономчиков, отстоявших на шаг от Садового кольца, впритык к одному из них, тому, что на углу улицы Бурденко (прежде — Долгий переулок), тулился клуб имени Горького — крохотная киношка, где демонстрировали «Великолепную семерку», «Дядю Ваню», «Ровесника века», «Тридцать три»… В больших залах некоторые из этих лент крутить не позволялось, в клубах они проскальзывали.

Возле клуба Горького — вдоль улицы Бурденко — снесли еще несколько строений, за которыми и тянулся упомянутый пустырь, обнесенный сплошным деревянным забором, выкрашенным в салатово-бледный цвет. В заборе наличествовали лазейки — обитатели всех трех Неопалимовских переулков ходили напрямик к улицам Льва Толстого, к парку Девичье поле. На Зубовской улице — с противоположной стороны пустыря — останавливались троллейбусы №11 и №15. Моя хроменькая бабушка (она сломала ногу, когда отправляла с Главпочтамта посылку своему сосланному брату) приезжала из Еропкинского переулка, я встречал ее — мы, разговаривая (она опиралась на тросточку), медленно шли в коммуналку, где мама получила комнату после развода с моим отцом.

Что кому принадлежит?

Семья Бахрушиных возводила в столице эксклюзивно-неповторимые особняки. Они до сих пор радуют глаз — куда впечатлительнее современного новодела.

Советская система эксплуатировала не ей принадлежащее, отнятое у прежних хозяев, размещала в присвоенных и ограбленных ею зданиях райкомы КПСС, исполкомы, горком комсомола, государственные учреждения. И сегодня «штучная» архитектура служит выгоде понимающих толк в антуражном воздействии арендаторов: чудесное бахрушинское школьное помещение — вместо того чтобы воспитывать эстетический вкус учащихся — переходит от обосновавшегося на первом этаже ресторана к банку.

Чтут ли память (пусть символически) ушедших создателей шедевров зодчества? Хоть бы доску мемориальную прикрепили…

Источник: mk.ru

Похожие записи