Ставший диаконом писатель Владислав Пасечник объяснил свое решение

Ставший диаконом писатель Владислав Пасечник объяснил свое решение

«Богослужение — отличное лекарство от графомании»

«МК» продолжает цикл статей «Писатель меняет профессию» публикацией о литераторе из Барнаула Владиславе Пасечнике, который, получив диплом магистра Алтайской педагогической академии и имея в активе публикации в ведущих литературных журналах страны, решил пойти по пути церковного служения. После подготовки в духовной академии он стал диаконом и надеется стать священником.

Ради права называться батюшкой Владислав отодвинул на второй план даже создание произведений. В беседе с нашим корреспондентом Пасечник рассказал, как выглядит рабочий день служителя церкви и как реальная жизнь разрушает миф о «попах на «Мерседесах». И, главное, попытался объяснить, как сочетать в себе филологическую любовь к слову и любовь к Богу, что, если внимательно прочесть Евангелие, оказывается одним и тем же.

Фото: Из личного архива

— Владислав, вы были уже состоявшимся прозаиком и критиком, когда задумались о священничестве. А где гуманитарию нужно переучиваться на батюшку?

— О церковном служении задумывался давно, но до поры не находил в себе смелости сделать первый шаг. Уже окончив аспирантуру, работая преподавателем в педагогическом университете, я захотел вновь оказаться за партой, почувствовать себя студентом. И вот давняя интенция вновь дала о себе знать, я подал документы и поступил в Барнаульскую духовную семинарию.

— Что входит в обязанности церковнослужителя и диакона — младшего из священников? Что вы особенно любите в службе? Каковы перспективы церковного карьерного роста — что делать, чтобы перейти на следующую ступень?

— В церковной службе мне нравится все. В семинарии я выполнял послушание пономаря (иначе говоря, алтарника, церковного служки). В мои обязанности входило помогать в пресвитерии (внутреннем храме, то есть в святая святых). Я подавал кадило, читал часы, богослужебный апостол и молитвы ко причастию. Уже тогда во мне созрела решимость со временем войти в старший клир, то есть стать священнослужителем. В нашей семинарии обучаются клирики и богословы, некоторых рукополагают в сан диакона или даже пресвитера еще до окончания учебы.

— Разница между диаконом и священником принципиальна?

— Диакон — священнослужитель второго плана, его задача — дополнять и украшать служение предстоятеля (священника, который возглавляет службу). Диакон выполняет некоторые функции священника, однако не может совершать таинства или исполнять требы. Для этого нужен сан пресвитера.

— В СССР во время обострения атеистической пропаганды любили рассуждать на тему «попов, которые не хотят работать». А как выглядит твой рабочий день?

— В обязанности диакона, как и алтарника, входит наведение порядка в пресвитерии, иначе говоря, уборка, нередко приходится помогать по хозяйству. Если говорить о сельских священниках, то у них зачастую и вовсе нет помощников — хлопотать по хозяйству приходится самому настоятелю.

Рабочий день диакона начинается с вечера. Необходимо приготовить чтения на завтра, подготовить жертвенник, проследить, чтобы все было на своих местах. В зависимости от даты и дня недели проводится служба. Утром приходишь в храм, переоблачаешься, готовишь все необходимое к литургии, затем служба, молебен и панихида. После — завтрак в трапезной и, если необходимо, трудовые послушания. Далее небольшой отдых, а вечером — опять на службу. Все размеренно и понятно.

Фото: Из личного архива

— Насколько твои литературные произведения изменились в последние годы? Стали ли особенно сильны православные мотивы в повестях и романах?

— Произведения за последнее время изменились, и сильно. Начнем с того, что я практически перестал писать. Есть пара рассказов, в которых присутствуют православные мотивы, но в последнее время стараюсь не браться за перо.

— Как твои близкие отнеслись к «перемене профессии»?

— Семья одобрила мое решение. Одни отнеслись к нему спокойно, другие выразили бурный восторг.

— На встрече выпускников ты успел произвести фурор? Друзья оценили твой поступок?

— Нет, на встрече нет, ибо не ходил на нее. Я часто вижу в храме знакомые лица — сотрудники, друзья детства, коллеги по перу. Подхожу, общаюсь с ними, иногда могу вынести просфору или антидор.

— На Западе о падре или пасторе сложилось представление как о мрачном человеке, ходящем в жару в черной сутане. А как диаконство влияет на твой облик, форму одежды?

— Я стараюсь не носить подрясник (черное длиннополое платье) вне храма. У нас не приветствуется расхаживать в рясе или подряснике по городу. Я легко узнаю знакомых священнослужителей и в мирской одежде. В большинстве своем мои знакомые клирики — веселые, общительные люди. Кроме всего прочего многие из них работают и на других работах, у них есть свои увлечения, хобби. Есть батюшки — преподаватели в светских вузах, судебные психиатры, байкеры, массажисты. Человека нельзя до конца скрыть, спрятать в строгой черной форме.

Фото: Из личного архива.

— Но не только в Европе и США есть такого рода стереотипы. У нас, например, любят рассуждать о «попах на «Мерседесах».

— Главный стереотип — это то, что все клирики — зажиточные пузатые и чванливые снобы. Это неверно. Большая часть моих знакомых священников ведет очень скромный, если не сказать скудный, образ жизни. В первую очередь это касается служителей провинциальных, тем более — священников в сельских приходах. Есть у меня не один знакомый батюшка, не имеющий своего авто, живущий в малосемейке с кучей детей и едва-едва сводящий концы с концами. Есть, разумеется, исключения, но в большинстве своем все далеко не так просто, как выглядит со стороны.

— В университете студентам предлагают обычно забыть все, что они учили в школе, а на работе — все, что знали в вузе. А стажируются ли и проходят практику будущие батюшки?

— Когда меня рукоположили в диаконы, я проходил сорокоуст, это церковный аналог стажировки. Меня муштровали в главном соборе города, давали наставления, советы. Это самое трудное время — ходил на службу практически каждый день. Но потом стало легче, пообвык, приспособился. По-прежнему мог ошибаться, но старшие относились к моим неудачам с пониманием и заботой. Как говорил мне один знакомый батюшка — первые семнадцать лет самые тяжелые. Потом станет легче. Уповаю на это всей душой!

В целом богослужение — это отличное лекарство от графомании. Если не вылечишь заболевание — то хотя бы купируешь. Мне лично помогает.

Фото: Из личного архива

Источник: mk.ru

Похожие записи