Суд небесный

Суд небесный

Коллекционер жизни

Год назад на сайте «МК» появилась первая часть романа Андрея Яхонтова «Божья копилка». Это историческое полотно охватывает весь XX век, сюжет развивается параллельно на небе и на земле, в произведении действуют почившие, воскресшие (никогда не умиравшие?) Григорий Распутин, Николай II, Фрейд, Кафка, Лев Толстой, Дмитрий Менделеев, Ленин, Сталин, Берия, Гитлер и обыкновенные, простые люди: регент Успенского собора в Кремле Виссарион Былеев, его сын Петр, мудрец Шимон, красавица Ревекка и ее жених Пинхас. Читатели проявили интерес к этим фигурам и связавшим их воедино непростым перипетиям. Предлагаем отрывок из «небесной сферы».

Фото: Алексей Меринов

Разбирательства множились, разветвлялись, наслаивались, сплетались, разукрупнялись, вскипали, как пена на разогретом молоке, и оседали — возмущение оборачивалось пшиком, замедляли ход или убыстренно катились к развязке, но не кончались, а втягивали в бурно-размеренные рукава и русла новых участников.

Безутешно плакавшая девочка умоляла о снисхождении: она перед хирургической операцией по требованию врачей сняла колечки, браслетик и доставшийся от бабушки нательный крестик; дешевую бижутерию положила в тумбочку, а крестик спрятала в чехольчик-капсулу, предназначенную для легоньких синтетических бахил — их раздавали посетителям клиники, чтоб натянули поверх обуви и не пачкали покрытый линолеумом, чисто вымытый швабрами пол; после наркоза растеряха крепко уснула и забыла о крестике, выбросила вместе с пластмассовым футляром, спохватилась через несколько дней.

— Обойтись столь безответственно с крестом животворящим! — гремел обличитель-прокурор. — Крест — символ принадлежания Богу! Хорошо, нашлась старуха, одолжила тебе свой!

— Что толку, если я все равно вскоре умерла! — рыдала девочка.

— Не тебе решать: сколько жить и когда умирать!

Некто в строгом чиновничьем партикуляре отвечал на вопросы судьи уверенно и четко (сразу было видно, что врет):

— Да, я предложил разместить кожно-венерологический диспансер в кельях Николо-Угрешского монастыря. Не для того чтоб унизить святую веру. А потому что заколоченный монастырь пустовал. Простая целесообразность: мы, партийные работники, заботились о здоровье трудящихся. А еще… — говоривший сладко прижмурился, просиял: — …это было сделано в память о Владимире Ильиче Ленине. Он страдал наследственным сифилисом. Вы согласны: только в пораженном сифилисом мозгу могла возникнуть идея погрузить проституток на баржу, вывезти в открытое море и утопить? В силу особой значимости этой болезни для нашей страны мы обустроили в кельях диспансер.

Конвоиры в гимнастерках, сапогах и брюках-галифе поволокли сопротивлявшегося богоборца к клетке на колесах, в которой ему предстояло отбыть к месту воздаяния за провинность. Исходя из воплей приговоренного, можно было заключить: его ожидает суровая казнь.

Схожий с предыдущим жох и самооборонялся схоже:

— В советское антибожественное время отсутствовало понятие «грех»!

— Хочешь сказать, не ведал: воровать, убивать, прелюбодействовать нельзя? — насмешничали судьи.

— Таким мелочам, как воровство, не придавали значения. Главное было — верность марксистско-ленинской идеологии.

— В геенну лицемера! — единодушно постановили законники.

Сменившая ханжу на скамье подсудимых свиноподобная тетка лопалась от самообожания. С нее быстро согнали спесь:

— Почему возражала против женитьбы сына на прихожанке церкви, куда сама ходила молиться?

— Она лентяйка! И внешне оставляет желать… Мой сын заслужил лучшую!

— В отбросы общества ту, которая не нравится? Нет, должна была взять ее под опеку. Обучила бы трудолюбию. Любить надо всех без исключения. Тогда всем будет хорошо!

— Всем, кроме меня! И сына! — плаксивилась свиноматка.

— Подлинный христианин обязан выбирать для себя что похуже. Чтоб остальным досталось лучшее! А ты привередничала. Как такое стыкуется с христианской моралью?

Приговорили ее за кочевряжничество — к вымоканию в уксусе.

— Я не селедка! — верещала она.

— Истинно так. Но если б к тебе отнеслись, как ты к этой девушке, осталась бы одинокой и несчастной. Бездетной.

Чихвостили сутяжников, которые ныли:

— Если Господь действительно нас любит, не допустил бы хворей, поселившихся в нашем организме. Оградил бы от болезней.

— И как бы вы тогда умерли? — хихикали судьи. — Здоровенькими?

Спорщики качали права:

— Не наше, а ваше дело — изобрести причину смерти. Болезней вообще не должно быть, если на то пошло. Не мог Всеблагой напичкать прекрасные тела микробами и опухолями…

Счетная комиссия приперла к позорной стене взрослого прихожанина — да столь плотно, что невидимая эта плоскость казалась расстрельной (хотя ничего вопиющего проступочник не совершил):

— Стоял в церкви и думал не о Боге, а о своей дырявой майке!

Обвиняемый не отрицал:

— Я из церкви шел на прием к врачу. И заранее стыдился, что врач увидит дырку.

— А надеть нерваную не мог? Такое в голову не пришло?

— Не было денег на новую… Прием у врача дорогущий. Я предпочел пожертвовать на нужды храма последний рубль.

— Тогда другой коленкор, — повеселели члены бригады. — Тогда ты прощен! Но заштопать дырку было в твоих силах!

В соседнем зале грубиянка-дочь слезно выпрашивала прощение у старенькой матери, а та говорила:

— Я тебя предупреждала, что умру. И исправить твое хамство станет невозможно. Но ты продолжала меня ухайдокивать!

Досталось отцу мальчика, чью судьбу он загубил:

— Ты должен был сделать операцию на сердце! Шунтирование!

— Сын готовился поступать в институт. Оставалось всего ничего до его студенчества, я не хотел его нервировать. Я делал как лучше! — доказывал отец.

Судей бесила его непрошибаемость:

— Получилось — хуже! В самый неподходящий момент ты дал дуба! Сорвал подготовку мальчика к экзаменам! Операция сохранила бы твою жизнь. Ты допустил непрощаемое!

Прямо на очной ставке произошла встреча сына с матерью, которая в земной жизни не знала, что сын отказался ухаживать за ней, дряхлой и плохо соображавшей, отдал в приют. Теперь она пыталась облегчить участь слабохарактерного равнодушца (судейская формулировка была «не выдержал испытания материнской болезнью», но и других недоимок за ним хватало), упрашивала принять во внимание бедственное положение, в котором она и сын находились из-за ее болезни, однако ходатайство отклонили.

Худощавый суицидник с запекшимися сгустками крови на полотняной подвязанной шнурком рубахе обелял свои самовольство и богонеподчиненность:

— Я понимал: меня прикончат. Но сначала поизмываются. Я боюсь боли. Меня бы кололи иголками в мошонку… Я пустил пулю себе в висок, когда ночью приехал «черный ворон»… Я не выдержал бы пыток и ожидания расстрела! Чекисты поднимались по лестнице!

Защитник его отмазывал:

— Тот, кто грозит, что покончит с собой, как правило, этого не делает. Самоубийцы молчаливы. Если бы он хоть слово кому сказал, намекнул, что собирается над собой надругаться, его бы отговорили.

Статный прокурор в бархатной мантии громил слабака:

— Обязан претерпеть все, что ниспослано! Значит, выпал жребий быть замученным. Жизнью ссужает Господь и дает ее в аренду на определенный срок. Зачем торопиться? На тот свет не опоздаешь. Апропо скажу: тебя бы не расстреляли. И не замучили. Игральный кубик выкидывает иногда удивительные фортели. Тебе выпало бы шесть очков, а не два. Чекисты привезли тебе приказ о повышении на службе. Вот уж верно: поспешишь — людей насмешишь, — произнеся это, морализатор, вопреки изреченной шутке, не улыбнулся. — С какой стати в одностороннем порядке расторг договор с Господом, сократил отпущенное тебе время, то есть произвел коррекцию в сторону уменьшения?

Еще один самоубийца, не сознавая безвыходности своего проступка, самовосхвалялся:

— После моих доносов были казнены сотни безвинных. Но собственной смертью я искупил ужасный грех, кровью смыл позор!

Судей возмущали и выспренная риторика, и трусость, и глупость:

— Чего ты смыл? Смылся из жизни, приплюсовал к казням-убийствам свое самоустранение. Надо было каяться, ползать на коленях перед каждой обездоленной тобою семьей…

— Но их же сотни!

— Вот и избывал бы по чайной ложке, вычерпывал свое зло…

Мужчина в брезентовом плаще с капюшоном и с удочкой уверял:

— Я никогда никого не обманывал!

Судьи потешались:

— А рыбу? Насаживал на крючок фальшивую синтетическую приманку! Выдавал блесну за съедобного живца!

Спиннингист не знал, что возразить.

Замухрыжистый, однако державшийся надменно принципиалец подвергся откровенной агрессии судей:

— Какими достижениями можешь похвастать в напрочь незадавшейся своей судьбе?

— Я не ходил ни к кому на поклон, — высокомерно известил он.

— И это все? Негусто! Если бы подладился, а не лелеял гордыню, удалось бы осуществить многое из задуманного, но ты, нищеброд, лишь холил свою несуетливость! Это все, в чем ты преуспел! Растерял друзей, сделал жену несчастной, детей обрек ходить в обносках…

Источник: mk.ru

Похожие записи