Фото: Кирилл Кухмарь/ТАСС
Продолжает раскручиваться скандал в связи с публикацией видео с регистраторов из российских тюрем. Эти устройства были введены в российских тюрьмах уже года три назад. Их несколько видов: есть персональные, которые крепятся на одежде сотрудников, и есть стационарные — на стенах. Стоят от 10 до 25 тысяч рублей, а общая сумма, на которую они были закуплены — 16 миллиардов рублей. Их нельзя ни отключить, ни «подчистить», они контролируются из Москвы. Но можно, оказывается, просто — не обращать на них внимания, что и делали в саратовской ОКБ-1, то есть туберкулезной больнице для заключенных.
Есть простаки, которые снимают свои преступления на телефон и выкладывают в сеть. А есть те, кто не выкладывают, поскольку видеокамера служебная. Им, за то, чтобы с ней работать деньги же платят. Это надо быть полным энтузиастом, чтобы бесплатно в интернет выкладывать то, за что можно денег с кого-то срубить.
Существует несколько «веских» причин для того, чтобы тюремные надсмотрщики — сейчас их называют младшие инспекторы — пытали заключенных. Во-первых, для вымогательства. Стоит осужденному заплатить определенную сумму и его быстро оставят в покое. Во-вторых, изнасилования с видеофиксацией — делают чтобы «опустить» какого-то заключенного в тюремной иерархии. «Опущенному» — гораздо тяжелее сидеть. Иногда сидельца «заказывают» его недоброжелатели с воли — чтобы отомстить. В-третьих, снимают процесс изнасилования, чтобы кого-то принудить войти в бригаду «разработчиков» — пугают, что вся зона узнает, что он «обиженный», если не будешь работать, выбивать показания. В-четвертых — выбивать эти самые показания. Ну и наконец, просто чтобы безнаказанно покуражиться над кем-то.
Издевательства, изнасилования и пытки стали обычным делом в российских колониях, считает основатель проекта «Гулагу.нет». Он рассказал об этом изданию «Лента.ру».
Правозащитник Владимир Осечкин в интервью «Свободной прессе» из Биорица высказал мнение, что власти должны поменять подход к своей работе:
— Поменяют или нет — большой вопрос, но дискуссия сейчас ведется.
«СП»: — Вы рассказали о некоем активисте, который изнасиловал десятки заключенных. Это же настоящий сексуальный маньяк на службе следователей?
— Маньяк это делает по собственному желанию. А в тюрьме человек превращается в биоробота и делает это по заданию. Хотя иногда некоторые симпатичные молоденькие зеки им понравятся, могут и не по заданию. Дело в том, что в местах лишения свободы происходит расчеловечивание.
Ужасная история: маньяков из них делают представители нашего государства, люди в пагонах. Поэтому и судить их всех нужно в строгом соответствии с законом. Совершил изнасилования — добавить ему срок и посадить в общую камеру к заключенным. А пока для «активистов» на зонах останутся безопасные места, этот замкнутый круг не разомкнуть. Так и будут прятаться в отдельных камерах-убежищах и по команде оперативников обрабатывать новые жертвы.
Например, в ОТБ-1 занимался пытками на протяжении пяти лет, один из главных активистов — бывший милиционер. Он и среди заключенных, и надзирателей пользовался большим авторитетом, был круче некоторых младших инспекторов отдела режима. К нему в камеру приводили несчастных, и он по два часа их пытал и насиловал по заданию руководства.
На фото: вид на Областную туберкулезную больницу, в отношении сотрудников которой возбуждены уголовные дела о совершении противоправных действий в отношении осужденных. (Фото: Филипп Кочетков/ТАСС)
Но из всех «разработчиков» только процентов двадцать пытают по команде сверху. Остальные — это больные люди. Вот они — просто опасны для общества.
На фото: следственные действия в Областной туберкулезной больнице №1, в отношении сотрудников которой возбуждены уголовные дела о совершении противоправных действий в отношении осужденных. (Фото: Следственное управление СК РФ по Саратовской области/ТАСС)
«СП»: — Вы думаете, удастся у нас искоренить практику штамповки «обиженных»"?
— Никаких серьезных предпосылок к этому я не вижу. Уверен, что сей процесс контролируется спецслужбами, которым это нужно.
Конечно, с такими тюремными «понятиями» надо что-то делать. Они уже не связаны с одной только криминальной средой, как раньше. Для того чтобы сейчас «опуститься» в тюремной иерархии, уже не нужно нарушать старинные воровские понятия.
Когда я сам сидел, общался с людьми из числа старых воров и пытался им втолковать, что любого могут связать, раздеть и изнасиловать на камеру. Самим криминальным авторитетам пришла пора что-то менять. Пора прекращать считать жертв насилия изгоями в тюрьмах. Ведь этим пользуются спецслужбы.
«СП» — Неспроста же про КГБ в свое время говорили, что там принцип работы: «Не получается что-то предотвратить, надо возглавить». Слышали эту поговорку?
— Конечно, слышал. Она ужасная. На одном из видео, которые были в слитом архиве показано как на человека, который вчера блатовал, кого-то крышевал, контролировал две-три зоны — помочились, изнасиловали — и он опускается в самый низ иерархии, и становится «обиженным».
Это распространено в странах постсоветского пространства. Конечно, в тюрьмах разных стран у заключенных есть своя иерархия, но нет таких понятий как каста «обиженных». А раз этого нет, то незачем кого-то насиловать или унижать.
После нашей публикации, собираются наказать и сотрудников ОТБ-1, и зэков, которые насиловали других осужденных. В Саратов приехали московские оперативники и заперли всех этих «разработчиков» в отдельное помещение. Теперь настал их черед бояться.
«СП»: — Видеорегистраторы в тюрьмах ввели в тюрьмах по распоряжению сверху. Они стоили 16 миллиардов. Они как раз для того, чтобы не пытали!
— Мы цивилизованная стране или нет? Если цивилизованная, то у меня вопрос: в какой тюрьме мира есть оперативные службы, которые занимаются оперативной работой, дознанием?
Возможно в течение ближайших недель какое-то количество и сотрудников ФСИН, и этих «разработчиков» окажется в СИЗО. Но одно локальное расследование на уровне саратовского управления не может нас удовлетворить. То же самое происходит и в других регионах России.
«СП»: — Что-то подобное показывают в американском, голливудском кино про «хороших и плохих копов». Как там происходит в реальности, трудно сказать. Правозащитные организации утверждают, что на первое место по нарушениям стоят американские тюрьмы, а отнюдь не наши…
— А они работают у нас в России? Мне хотелось бы, чтобы на скамье подсудимых оказались те, кому везли флешки с записями пыток. Хотя бы эти, на местах. До генералов силовых структур не добраться.
Считается, что больше всего пытают в Иркутской области. СИЗО-1 — там главная пыточная. Не лучше дела обстоят в СИЗО-6, ИК-1, ИК-15. Будто бы там самая мощная бригада в России: более 60 боевых единиц, готовых бить, насиловать и убивать по команде. Это очень страшная и опасная история. А в саратовскую ОТБ-1 могут направить абсолютно из любой российской колонии, при подозрении на туберкулез.
В колонии после медосмотра заключенному могут сказать, что у него, к примеру, есть пятно на снимке легких. И вот его уже везут в больницу — подлечиться. Заключенный права голоса в этом вопросе не имеет. А в самой больнице его начнут прессовать и разрабатывать.
Адвокат Дмитрий Аграновский убежден, что предотвращением преступлений должно заниматься государство:
— Если граждане и находятся в местах лишения свободы, но права на защиту от преступных посягательств — у них никто не отнимал. Поэтому виновных надо выявлять и судить. Если они уже сидят, давать новые сроки. То же самое в отношении руководства, покрывающего такие случаи.
Но места лишения свободы — это очень специфическая часть человеческой жизни. Если вы посмотрите «хит-парад» самых ужасных пенитенциарных учреждений, где активнее всего нарушаются права человека, который составляет «Эмнести интернейшнл», то там во главе списка в основном американские тюрьмы. А российские тюрьмы и колонии даже в сотню не входят. У нас ситуация далеко не самая худшая. Но при этом к конкретным случаям следует относиться абсолютно нетерпимо.
А у нас к ним относятся достаточно терпимо. Времени для того, чтобы решить эти проблемы у нынешней власти было более чем достаточно. Они идут из 90-х годов. В советское время ничего такого практически не существовало. Правда и уровень преступности был другой, и количество заключенных было в разы меньше.
Государство, если хочет нанести порядок в этой сфере, особенно сейчас, когда доступны потрясающие средства технического контроля — их не было ни десять, ни даже пять лет назад — может навести порядок. Оно не должно этого покрывать, а обязано давать этому жесткую оценку.
Надо разобраться, почему люди, на которых возложена обязанность на это реагировать, они за это зарплату получают, привилегии и званья — не реагировали.
«СП»: — Правозащитники уповают на то, что дойдет до Путина и он накажет виновных.
— Вполне возможно. Но до Путина не может дойти все. Проблема в том, что у нас очень зажато со всех сторон гражданское общество. Абсолютно не приветствуется ни его контроль за выборами, ни вообще контроль за любыми государственными органами со стороны общественности. На западе огромное количество людей этим занимаются: контролируют, вникают, отслеживают. У нас занимаясь этим можно только нажить себе неприятности.
А правоохранительные органы, во-первых, физически за всем не могут уследить, а во-вторых, ориентированы на покрытие такого рода происшествий, чтобы на бумаге, в отчетности все выглядело хорошо.
Я не вижу заинтересованности государства в наведении порядка в колониях, на выборах, в судах, решение проблем со свободой прессы. Наоборот, я вижу зажим по всем фронтам. Поэтому возникают такие случаи. Я не думаю, что они имеют характер системы, но имеют место быть.
Говорят даже, что общественно-наблюдательные комиссии довольно здорово прижали, урезав полномочия. И совершенно напрасно. Нет ничего плохого, если вменяемые общественники, журналисты, представители гражданского общества будут контролировать колонии. Я думаю, будет перспективно при каждой колонии создать наблюдательный совет из граждан, местных жителей. Они могли бы колонию контролировать: посещать, смотреть, узнавать есть ли жалобы у заключенных.
Не знаю, почему этого до сих пор нет, если мы хотим навести порядок. Если не хотим — тогда понятно. Тогда все следует засекретить, чтобы никуда информация не выходила. Но тогда рано или поздно случится такой слив.
