На выставке Александра Панкина нашлись ответы на вечные вопросы
«Тайная лаборатория художника» – такое название получила выставка Александра Федоровича Панкина, художника, который обладал удивительной «интуицией разума», «зрением мысли» и, кажется, нашел формулу гармонии, исследуя супрематизм Казимира Малевич. Каждое произведение Панкина – исследование со сложными математическими расчетами. На его холстах и в арт-объектах неожиданно и логично соединяются геометрия и поэзия, золотое сечение и тонкий юмор, романтическая легкость и научная точность. Проект, который показывает процесс и результат его поисков, семья художника представила в выставочном пространстве фонда Чеглакова спустя три года после смерти мастера.
Фото: Мария Москвичева
Всегда приветливый, скромный, доброжелательный и деликатный, Александр Федорович Панкин напоминал профессора из какой-то другой эпохи, поэтому хотелось звать его по имени-отчеству. Он с живым интересом следил за художественной жизнью Москвы, и каждая встреча с ним оставляла ощущение света и тепла. Кажется, выводя свои художественно-математические формы, которые он, несмотря на предельную наглядность, называл «метаабстракциями» или «абстракциями об абстракциях», нашел вселенскую гармонию лично для себя. Александр Федорович ушел из жизни в 2020-м, ему было 83 года. С тех пор семья – сын Дмитрий, который пошел по стопам отца и стал художником, и супруга Наталья – разбирали архивы и работы за более полувека творческой жизни, чтобы показать все то, что не было явлено публике при жизни. В результате получилась выставка шире философии Панкина, она показывает, откуда взялся этот удивительный художник и человек, и что он оставил потомкам.
Фото: Мария Москвичева
Открывает выставку портрет отца Панкина Федора Александровича, который писал тонкие, прозрачные акварели на грани реального и воображаемого, и работал строителем. Федор Панкин напоминает красавчика Киллиана Мерфи в образе главаря банды Томаса Шелби из сериала «Острые козырьки». Оказывается, сходство не только внешнее.
Портрет 1920-х годов Федора Александровича Панкина, отца художника, открывает выставку.
Фото: Мария Москвичева
– Федор Александрович построил все объекты здания в Егорьевске, где наша семья жила до 1980-х годов, – рассказывает Дмитрий Панкин. – В 1914-м он закончил Электро-механическое училище в Егорьевске, а в 1920-х ездил в Америку ради проекта строительства автомобильного завода, который в итоге не состоялся. Но мир он повидал. Потом в Егорьевске он построил хлебозавод, клуб имени Конина в стиле конструктивизма и много чего еще. Причем часто брал на работу бандитов, которых никто не хотел нанимать. Он как-то находил с ними общий язык. Однажды к ним направили бригадира, так в итоге они ему чуть лопатой голову не отрезали. С тех пор только дедушка с ними договаривался, они его, и нашу семью, и сами стройки защищали. И никогда там никаких криминальных инцидентов не было. Дедушка с юности рисовал, именно он дал папе в руки краски и кисти.
Фото: Мария Москвичева
Александр Федорович рос в творческой, при том технической семье интеллигентов, закаленных суровым советским бытом. У него было два брата. Старший, Гелий, стал главным инженером на космическом заводе во Фрязино. Средний, Юрий, работал инженером на Станко-строительным заводе в Егорьевске. А Панкин-младший, Александр, закончил МАРХи и почти сразу стал главным архитектором Егорьевска. Но не перестал рисовать для души. В детстве отец показывал ему репродукции Сезанна, Матисса, Дерена, и это очарование красок не оставляло юношу, которому светила карьера большого чиновника. В начале 70-х он получил повышение – пост замначальника в Главном архитектурно-планировочном управленим Москомархитектуры. Примерно тогда же пришел заниматься в студию «Новая реальность» Элия Белютина – ту самую, которая прославилась выставкой в Манеже и которую обругал Никита Хрущев.
Фото: Мария Москвичева
Панкин начал создавать абстракции, коллажи, арт-объекты, ассамбляжи. Там он научился свободному мышлению и интуитивному поиску. Он делал талантливые произведения, но похожим путем шли многие его современники. Переворот в творческом видении Александра Федоровича случился в 1988-м году, когда в Петербурге и Москве показали первую выставку Казимира Малевича. После десятилетий забвения супрематизм можно было видеть и анализировать, и Панкин занялся этим вплотную и с большим энтузиазмом. В этот момент родился особый стиль художника, который точнее называть методом, и вместе с ним начался новый этап и в судьбе Александра Федоровича. Он ушел с работы и стал свободным художником. «Малевич придумал формулу — творить интуитивным разумом», – говорил Панкин, прокладывая собственную дорогу в искусстве тождественным способом.
Одним из важных открытий Александра Федоровича стал анализ «Черного квадрата»: он установил, что площадь черного и белого на главном произведении супрематизма равны. ««Черный квадрат» бинарен – двойственен. Деление пополам — начало всего, как сказал Пифагор: да — нет, плюс — минус, гласные — согласные, четные и нечетные числа. Бинарность — закон всего сущего», – когда-то объяснял автору этих строк Панкин, показывая формулы с расчетами. То есть гармония в том и состоит – черного поровну с белым, добра не меньше, чем зла, а самые сложные материи в то же время самые простые. Панкин был уверен, что Малевич видел свои геометрические абстракции живыми, движущимися, и создал несколько кинетических версий работ художника начала ХХ века. Например, картине «Черный квадрат и красный квадрат» (1915) придал движение так, что нижний красный квадрат движется вокруг черного краеугольного «солнца». Эта версия сейчас находится в Русском музее. А на выставке, в самом начале проекта, рядом с пейзажами отца Панкина, можно найти подобную кинетическую работу, где красный квадрат, словно часовой маятник, ходит туда-сюда. В этой качке заключена та же двойственность, что в «Черном квадрате»: мир устроен так, что его сначала ведет в одну сторону, а потом ровно в противоположную. Еще одно необычное открытие связано с работой Малевича «Восемь прямоугольников». Панкин рассчитал, что они расположены не хаотично, а подчинены закону «золотого сечения». И по такому же принципу сама природа «выдумывает» окраску многих своих обитателей, вот и расцветка ночной бабочки Медведицы выстроена по тому же принципу Фибоначчи, что геометрическая абстракция Малевича. Их Александр Федорович сопоставил на своем полотне, приведя конкретные замеры и расчеты.
Супруга Александра Панкина Наталья и его сын Дмитрий на открытии.
Фото: Мария Москвичева
С помощью разных уравнений и формул Панкин разобрал немало работ Малевича и других художников, а также явлений, объектов и предметов. Свои расчеты он переносил на холсты: числа на них выстраиваются в некую задачную для обывателя науку, приобретая собственную магию. Кажется, Панкин, эдакий современный алхимик, разгадывает на каждом из них тайну мироустройства. Те, кто не силен в математике, могут не понимать всех нюансов, но каждый зритель чувствует, что автор находит логику, симметрию и закономерность в, казалось бы, совершенно абстрактных и хаотичных вещах. Вот, например, известная работа Малевича «Красный дом»: несколько полос разного цвета изображают поле, на нем простой домик из черной трапеции и красного прямоугольника, а сверху голубой квадрат неба. Расчеты показывают, что и тут работает формула «золотого сечения», и все фигуры и плоскости кратны и взаимосвязаны. «В моей художественной практике числа выступают не в качестве изобразительных элементов, а в совершенно ином контексте. Иррациональные, трансцендентные числа, числовые ряды объективно, физически формируют абстрактную композицию, проявляя через художника свое «лицо», – гласит описание к расчетам «Красного дома».
Фото: Мария Москвичева
В этом танце чисел есть та же бинарность, которую Александр Панкин угадал в «Черном квадрате». Сколько бы мы не пытались разгадать тайны Вселенной с помощью одной только логики и науки – не выходит. Точно так же одна сплошная фантазия не может открыть смысл сущего. Работает только комплексный подход – интуитивный и разумный. Он чувствуется и в работах сына Александра Федоровича – Дмитрия, который, вслед за отцом, создает «абстракции об абстракциях», но уже без формул. Тут «работают» мягкие оттенки и полутона, которые «высвечивают» в геометрических формах настроение, эмоцию, интуитивное создание.
Источник: mk.ru
