День опричника как праздник будущего
В Музыкальном театре имени Станиславского и Немировича-Данченко – знаковая премьера: режиссер Дмитрий Белянушкин в творческом тандеме с дирижером Арифом Дадашевым поставил «Царскую невесту» Римского-Корсакова, одну из лучших русских опер, полную прекрасной музыки и недюжинных страстей. Постановка МАМТа транспонировала исторический сюжет в жанр антиутопии, предложив зрителям «взгляд в будущее через призму прошлого». Именно так сформулировал свою задачу режиссер-постановщик, придумавший свой спектакль под явным влиянием сорокинского «Дня опричника».
Дмитрий Никаноров и Дмитрий Зуев (Лыков и Грязной). Фото: Сергей Родионов
Опера «Царская невеста» была написана Римским-Корсаковым в 1899 году. Русский модерн. В живописи – Васнецов, Нестеров, Врубель. В архитектуре – Шехтель с Ярославским вокзалом, похожим на терем. В музыке – Римский-Корсаков, Лядов, Глазунов. Всех их роднит стремление понять, что такое «русское». Ощутить национальную самоидентификацию, воплотить ее в современном искусстве.
Волна шла с самого верха – не зря в 1903 году по воле императрицы в Эрмитаже устраивают Русский бал: вся знать обязана явиться в великолепных костюмах эпохи царя Алексея. Насколько они были прекрасны, можно судить сегодня по фото и по колоде карт «Русский стиль», которые были выпущены в 1904 году и до сих пор популярны. Ключевые категории эстетики русского модерна – красота и совершенство.
Фото: Сергей Родионов
Все это режиссер Дмитрий Белянушкин, конечно, прекрасно знает. Понимает он и контекст сегодняшнего дня – исторические условия диктуют повестку, аналогичную с началом ХХ века: кто мы, откуда и, главное, куда движемся?
Создатели спектакля ответ нашли: русские – «наивны и покорны», нецивилизованы, движутся к мрачному средневековью в уродливый мир полуразрушенных башен, нищенского быта, звериных инстинктов и дурных манер. Ни тебе красоты, ни тебе совершенства. Сплошной день опричника.
Оформление спектакля крайне депрессивно. Внятно читается ТЗ (техническое задание), данное режиссером художнику Владимиру Арефьеву: сделайте так, чтобы было максимально некрасиво. Задание выполнено блестяще: трудно представить себе что-то более отстойное, чем громадная башня с выступающими балками, на одной из которых висит окровавленный труп.
Светлана Тегин разработала соответствующие костюмы, будто бы найденные на помойке: все серо-коричневое, потертое, гнетущее. Не лучше и нищенские розово-голубые платья Марфы (Дарья Терехова) и Дуни (Вероника Вяткина). Смысловое послание костюмов здесь предельно концептуально. В первой сцене Грязной (Дмитрий Зуев) собирает гостей в бане – а где еще отдыхает настоящий дикий русский человек? Все бояре обернуты в простыни. Лишь двое – в цивильных махровых халатах: немец Бомелий (Валерий Микицкий) и боярин Лыков (Дмитрий Никаноров), прибывший из заморских стран. Ну, то есть – европейцы – они и в бане европейцы.
Дмитрий Белянушкин много чего подсмотрел у своих коллег. И подворовал. Разумеется, в хорошем смысле этого чисто театрального термина.
Дмитрий Зуев и Екатерина Лукаш (Грязной и Любаша). Фото: Сергей Родионов
К примеру, Любаша (Екатерина Лукаш) – беременна (только что мы видели беременную Сантуццу в «Сельской чести» в «Геликоне»). Но главные открытия автор приберег к финалу: Грязной закалывает ножом не Любашу, а… Бомелия. Так что знаменитая реплика Любаши «Спасибо, прямо в сердце» – благодарность Грязному за расправу с проклятым немцем. Но и это еще не все. Слова «Страдалица невинная, прости» Грязной адресует вовсе не Марфе, а Любаше. Зрители напряжены: ведь в тексте либретто сразу же возникает прямое обращение к Марфе – как же быть? Но режиссер лихо справляется с задачей: Грязной быстренько на коленях отползает в сторону Марфы и успевает бросить ей свою реплику. Гол! На всякий случай Любаша в конце стреляется. Видимо, чтобы не попасть под горячую руку опричников – уж очень кровожадно они настроены.
Музыкальная сторона спектакля неряшлива, некачественна и не адекватна тому уровню, который следует ожидать от столичного оперного театра. Мне достался второй состав, но это ничего не объясняет. Не называя никого поименно (обижать певцов – грех), отмечу общие тенденции: пение без опоры – голос тонет в оркестровом тутти, отсутствие обертоновых красок – эффект хорового тембра, неточная интонация у молодых певцов, раскачка голоса у возрастных.
За пультом – дирижер Федор Безносиков, которому многому еще надо учиться. Оркестр расходился с хором и солистами, ансамбли звучали нестройно. На этом фоне слух и взор радовался Екатерине Лукаш в партии Любаши – красивый тембр, яркий образ, прекрасная внешность, которой и нелепый живот не смог навредить.
Тем не менее театр можно поздравить с внятным посланием и ярко выраженной социально-культурной позицией, которую можно сформулировать так: русское прошлое темно и ужасно – не дай боже ему вернуться. А красоту, видимо, следует поискать где-то в другом месте.
Источник: mk.ru
