Великий космолог, заглянувший за горизонт времени, скончался 21 ноября
Именно он, до Стивена Хокинга, доказал, что черные дыры могут излучать свет, именно он описал процессы, предваряющие Большой взрыв… Российский физик-теоретик, автор работ по гравитации и космологии, работавший в Институте теоретической физики имени Ландау РАН, Алексей Старобинский скончался в четверг на 76-м году жизни. Мы поговорили с директором института Игорем Колоколовым о том вкладе, который внес академик в современную науку.
Фото: ru.wikipedia.org
Старобинский увлекся космологией в далекие 1970-е, когда был еще совсем молод, ему не было и 30 лет. В то время, по словам его коллег, космология была уделом лишь маститых академиков, а потому явление Старобинского у некоторых вызывало что-то вроде удивления. Тем не менее, на вопрос, – зачем ты пришел в космологию, молодой человек уверенно и в то же время скромно отвечал: «Решать задачи».
Алексей Александрович родился 19 апреля 1948 года в семье москвичей-радиофизиков Александра Старобинского и Наталии Керженцевой. Окончив в 1966 году одиннадцатилетнюю физико-математическую школу №5, поступил на физический факультет МГУ.
Его учитель Яков Борисович Зельдович как-то выдвинул гипотезу о том, что вращающиеся черные дыры должны рождать свет – пары частиц-античастиц. Это увлекло молодого теоретика, и через год после окончания МГУ, в 1973-м году Старобинский доказал эту теорию. Буквально через год после этого небезызвестный Стивен Хокинг положит идею о генерации света черными дырами Зельдовича и соответствующее доказательство Старобинского в свой труд, и явление несправедливо назовут «излучением Хокинга». Разница заключалась лишь в том, что у Зельдовича и Сатробинского речь шла об индуцированном (усиленным вращением) свете черных дыр, а у Хокинга – о спонтанном свете даже не вращающейся дыры (хотя эта мысль логически вытекала из предыдущей).
Но главным же трудом Алексея Александровича по праву считается его инфляционная теория Вселенной.
– Алексей Старобинский по праву считается выдающимся ученым и отцом современной инфляционной космологии, – говорит Игорь Колоколов. – Он дополнил своей моделью теорию Альберта Эйнштейна и подтвердил теорию расширения Вселенной нашего соотечественника Александра Фридмана, который выдвинул ее в 1922 году.
– В чем же она заключается?
– До него, по Фридману, все начинали отсчет жизни нашей Вселенной от Большого взрыва, в результате которого появилась вся известная нам материя. Старобинский же предсказал и, самое главное, проверил потом на практике, существование более раннего процесса — раздувания Вселенной, предшествовавшего горячему Большому взрыву.
– Получается, их было два?
– Можно и так представить. То есть, была некая сингулярность — некое квантовое состояние, из которой в результате одного взрыва возникло нечто, потом, через 10 в минус 42 степени секунды, по теории Старобинского, это «нечто» начало экспоненциально раздуваться, и закончился этот процесс вторым Большим взрывом с появлением современной материи.
– Этот первый Большой взрыв мог быть похож на вспышку?
– Этого никто не мог бы нам подтвердить или опровергнуть (улыбается). Как объяснял свою теорию сам Алексей Александрович, раздувание, предшествовавшее большому взрыву, началось с квантового поля размером с метр. Оно происходило экспоненциально, во все стороны. Вместе с ним родилось и пространство, и время, которых не было раньше.
– Как же Старобинскому удалось это доказать?
– На том первоначальном этапе зарождения Вселенной, согласно его теории, должны были рождаться квантовые флуктуации, иными словами – особые гравитационные волны, их еще называют реликтовыми, то есть отголосками древнейшей эпохи. Так вот модель Старобинского ценна тем, что она подтвердилась, – реликтовые гравитационные волны уже частично зарегистрированы учеными.
Мы уверены, что дальнейшие, более точные измерения, наблюдения дадут полное подтверждение картины Старобинского о раздувающейся ранней Вселенной. Очень жаль что он ушел рано, потому то, что, проживи он еще лет 10 (именно столько, по-моему, надо для доказательства его модели), он заведомо получил бы Нобелевскую премию.
Александр Александрович был выдающийся физик-теоретик и важно, что все его теоретические конструкции он постоянно соотносил с имеющимися наблюдениями и делал конкретные предсказания для будущих наблюдений. Он сделал инфляционную теорию частью нормальной физики.
Разговоры за чашкой чая
После разговора о серьезной работе Алексея Старобинского мы побеседовали с Игорем Валентиновичем о космологических гипотезах, не имеющих под собой никаких мало-мальских доказательств. Эти гипотезы теоретики позволяют себе высказывать в минуты отдыха, в качестве фантазий о том, как на самом деле может быть устроен наш мир.
– Игорь Валентинович, что по мнению Старобинского, было до стадии раздувания?
– Это была фантазия о том, что пока то самое поле раздувалось в течение тысячных долей секунды, — оно могло заложить основу не одной нашей Вселенной. Таких, как наша, в тот момент могло появиться примерно 10 в 70 степени! И дальше они сами по себе породили свои Большие взрывы. Друг про друга они ничего не знают, потому что каждая находится для своей соседки за горизонтом событий.
– И что, в тех вселенных может быть все, как у нас?
– Вселенных может быть много, а количество событий в них – конечно. Не исключено, что есть точно такая же Вселенная, как и наша, с точно такими же нами, – вероятность этого – не ноль. Но Иван Иванович из параллельной вселенной может немного отличаться от тождественного персонажа из нашей, к примеру, наш – пьет, а тот – трезвенник.
– Тогда, получается, и жизнь его складывается иначе. Эдакая модель наших возможных жизненных сценариев! Но все-таки мне кажется слишком фантастичным, что где-то могут существовать наши двойники.
– Да, для этого должна была бы появится параллельная вселенная с одинаковым набором квантов. Но этого мы все равно никогда не проверим, потому что такие вселенные, если и существуют, то принципиально друг для друга недостижимы.
Вот такие интересные темы мы нередко поднимали с моим коллегой Алексеем Александровичем за чашкой чая. В общении он был открытым, приятным человеком, у меня были с ним совершенно нормальные рабочие отношения. Очень жалко, что его больше нет с нами.
