Эксперты оценили состояние российской космической отрасли и спрогнозировали ее будущее
«Мы теряем резерв безопасности по газам» — эти слова российского космонавта Сергея Рыжикова, переданные в пятницу с МКС в Центр управления полетами, подводят Россию к моменту истины. Смысл сказанного заключается в том, что в ближайшие дни специалистам Роскосмоса придется принимать непростое решение в связи с растущими трещинами в переходном отсеке российского модуля «Звезда».
Модуль «Звезда». Фото: roscosmos.ru
Есть вариант, что космонавты могут распрощаться с давшим «течь» отсеком, изолировав от него жилую часть. В противном случае ситуация в какой-то момент может выйти из-под контроля. Тогда давление может упасть до критических значений, и у космонавтов останется один выход — изолировать весь российский модуль, перейти в пилотируемый корабль «Союз-МС» и вернуться на Землю. Помочь разобраться в ЧП на орбите мы попросили экспертов космической отрасли.
На прошлой неделе российские члены космического экипажа нашли в ПРК (переходной камере) модуля «Звезда» еще две трещины, кроме первой, которую вроде бы удалось залатать заплаткой из резины и алюминиевой фольги. Работу выполнял космонавт Сергей Рыжиков.
И вот 18 декабря он же передал на Землю информацию о новой течи (трансляцию переговоров российских космонавтов с ЦУПом обеспечивает NASA). «Мы сейчас практически не понимаем, в какой части ПРК (промежуточной камеры. — Авт.) у нас еще дополнительная течь. Мы теряем уже резерв безопасности по газам и вынуждены будем в ближайшее время эту проблему как-то решать», — говорил Рыжиков.
Ситуацию усугубляет то, что старт грузового корабля «Прогресс», на котором должны были прибыть инструменты для ремонта трещин и запасы кислорода и азота (последний нужен для обеспечения газового баланса на станции) был перенесен с декабря 2020 года на февраль 2021-го.
А поскольку, как мы и писали, трещин в ПРК, по-видимому, уже несколько, у космонавтов начинается легкая паника. С Земли им советуют по очереди обклеивать стены ПРК полиэтиленом, чтобы по изменению давления все же отыскать хотя бы район предполагаемой утечки.
Геннадий Падалка.
Фото: ru.wikipedia.org
Почему образуются трещины
Тут возможны несколько версий. Еще месяц назад высказывались версии о том, что причиной образования течи (тогда речь шла только об одном месте) могли стать либо жесткая стыковка с кораблем «Союз-МС» в сентябре 2019 года, либо нештатная транспортировка через переходный отсек «Звезды» робота Федора, либо динамические нагрузки, которые получал модуль в результате коррекции орбиты станции за счет двигателей пристыкованного к переходному отсеку грузового корабля «Прогресс».
Есть и другая версия, которую озвучили «МК» трое опрошенных нами экспертов. Она заключается в том, что модуль «Звезда», изготовленный больше 20 лет назад, уже давно устарел, и трещины — это не что иное, как показатель усталости металла.
Чем может обернуться проблема с утечкой воздуха
— Некоторые из моих коллег, зависимые от корпоративной этики, вынуждены давать сдержанно-оптимистические комментарии, — сказал в интервью «МК» летчик-космонавт, рекордсмен по пребыванию в невесомости Геннадий Падалка. — На мой взгляд, ситуация более серьезная и опасная.
Во-первых, из-за большой разницы в давлении (в ПРК оно атмосферное, а снаружи вакуум) есть вероятность того, что утечка (падение давления) в любой из вновь образованных трещин может одномоментно увеличиться в разы, даже в десятки раз.
Во-вторых, нет никакой гарантии, что подобные трещины не появятся на корпусе других отсеков модуля «Звезда» (рабочего отсека большого или малого диаметра или переходного отсека). Конструкция единая, металл тот же, а ресурс корпуса рассчитан по тем же ГОСТам и стандартам. Последствия в этом случае будут удручающими.
Дело в том, что в модуле «Звезда» расположены все основные российские системы жизнеобеспечения. Экипаж в модуле проводит ежесуточно до 90% своего времени. Спальные каюты, прием пищи и необходимые для этого системы раздачи воды и подогрева рационов питания, туалет, спортивные тренажеры, проведение большинства научных экспериментов, связь и основные элементы компьютерной сети, центральный пост управления системами российского сегмента также находятся в модуле «Звезда».
У партнеров (астронавтов NASA) все перечисленное рассредоточено по нескольким модулям. Поэтому живучесть и надежность их сегмента гораздо выше.
В-третьих, возникшая проблема может повлиять и на дальнейшее развертывание новых модулей на российском сегменте МКС. Я имею в виду запуск и стыковку «Звезды» с «Наукой» (многофункциональный лабораторный модуль), которые запланированы на 2021 год.
Надеюсь, до крайнего варианта и необходимости эвакуации космонавтов дело все же не дойдет. В целом на сегодняшний день безопасности экипажа ничто не угрожает, кроме того, что приходится чаще восполнять ресурсы по воздуху (кислороду и азоту). На случай непредвиденной ситуации у экипажа «Союза» на российском сегменте МКС всегда есть возможность экстренной эвакуации.
Пока основной вопрос заключается в том, что делать, если давление в ПРК упадет до критического и космонавтам придется изолировать ее от модуля. В этом случае мы теряем стыковочный узел «Звезды» для разгрузки «Прогрессов» и пополнения ресурсов станции со стороны ПРК, уменьшаем объемы для хранения грузов, а также возникают трудности, связанные с коррекцией орбиты грузовиком с этого узла и перекачки топлива в баки «Звезды» для поддержания ориентации.
Что касается наших партнеров из американского сегмента, риска для них нет. Они могут изолироваться в своем сегменте и какое-то время спокойно работать, используя свои ресурсы и системы жизнеобеспечения. Для эвакуации у них есть свой корабль CrewDragon.
Однако оставлять российский сегмент МКС на длительное время без экипажа проблематично. Поэтому главная задача сейчас не пиар-проекты, которыми занимается руководство (робот «Федор», съемка фильма в космосе и т.д.), а взвешенный анализ сложившейся ситуации и прогноз по дальнейшему использованию «Звезды».
Старт «Ангары-А5», удививший Дмитрия Рогозина.
Фото: AP
О чем думает Рогозин
Подробнее о том, чем занимается руководство Роскосмоса. На фоне всей этой катавасии со «Звездой», когда ЦУП стоит на ушах в поисках решения серьезной проблемы, глава госкорпорации объявляет о съемках фильма в космосе с одним из российских телеканалов. Запуск двух непрофессионалов — российской звезды и оператора — запланирован на осень 2021 года. Сопровождать их будет лишь один космонавт (всего корабль рассчитан на трех человек). Фильм оказался форс-мажором, и профессионалам от этого — одна головная боль.
В общем, кому-то очень захотелось пропиариться, а там хоть трава не расти. К счастью, в понедельник вице-премьер Юрий Борисов, курирующий отрасль, резко отреагировал на эти планы: «Пока я на этом посту, я не пропущу мероприятия по финансированию художественного фильма за государственный счет», — подчеркнул вице-премьер.
Куда летим?
Теперь становится понятно, почему успешный старт тяжелой ракеты-носителя «Ангара-А5», состоявшийся 14 декабря, так удивил главу Роскосмоса.
«Она все-таки взлетела, черт возьми!» — написал он в соцсети. Так можно удивляться, когда вера в возможности нашей техники уже утрачена. Естественно, до ракет ли, когда возникла возможность войти в анналы киноискусства.
Эта фраза как нельзя лучше характеризует современную ситуацию со всей российской космонавтикой в России. Да, она дышит на ладан, ей не хватает денег, специалистов, веры в конце концов, но она все-таки есть. И даже иногда, пусть раз в шесть лет, наши специалисты демонстрируют нам повторный пробный старт одной и той же ракеты-носителя, которые, о чудо, еще взлетают! Трагикомедия.
Но хочется все-таки понять, есть ли у нашей космической госкорпорации, в которой, по данным Википедии, числится почти 190 тысяч (!) сотрудников, внятная стратегия дальнейшего развития? Вот, к примеру, куда будет летать та же «Ангара-А5», так удивившая Рогозина? Надо ли нам догонять и обгонять Илона Маска, недавно испытавшего марсианский корабль, или это уже бессмысленно?
Свое видение стратегии высказал на недавнем заседании Совета РАН по космосу член-корреспондент академии наук, летчик-космонавт Владимир Соловьев. В своем докладе он предложил уже сегодня пересмотреть сроки участия России в программе Международной космической станции в связи с тем, что многие части российского сегмента требуют замены. Впервые открыто сказал про необходимость строить новую станцию, с правильным наклонением орбиты, чтобы «смотрела» на свою территорию в интересах страны, а не так, как МКС, которая «видит» только 30 процентов России.
После слов профессионала пресса взорвалась — все цитировали Соловьева, который прямо обрисовал плачевное состояние нашего нынешнего космического дома. В Роскосмосе по этому поводу насупили брови, поспешили дать опровержение о том, что никаких планов по сведению с орбиты российского сегмента нет.
Да мы и так поняли, что Соловьев говорил не как функционер от госкорпорации, хоть и является в ней не последним лицом, а как ученый, космонавт, много лет руководивший российским сегментом МКС и намного больше разбирающийся в деле, чем целая толпа менеджеров, обступивших Рогозина.
О судьбе МКС беспокоится не только Соловьев — аналогичные эмоции испытывают и другие специалисты отрасли, ветераны космонавтики.
Я побеседовала с одним из них на условиях анонимности.
Луна или новая орбитальная станция?
— На фоне блестящих достижений Илона Маска и китайских космических инженеров становится как-то совсем грустно. Вот, к примеру, Маск на днях испытал летный образец марсианского возвращаемого корабля StarShip…
— Да, он взорвался при посадке, но Илон Маск считает, что корабль полностью выполнил программу испытаний, — говорит мой собеседник. — Он учтет недостатки конструкции и сделает другой корабль. Он не топчется на одном месте — каждый раз продвигается вперед, испытывает новые технологии. Причем не только в конструкции кораблей и ракет, но и в материалах.
Starship — это полностью возвращаемый корабль и ракета-носитель в одном «флаконе», причем выполненный из нержавеющей стали. А почему ее никто пока не использовал до него? Не было соответствующей технологии сварки.
— Напрашивается вопрос: почему вектор действий американцев направлен на Луну, действия китайцев, которые привезли на днях с Луны реголит, — туда же, а нам предлагают остаться на земной орбите? Мы не отстанем от них потом безнадежно?
— От Луны мы ни в коем случае не отказываемся. Но надо спокойно все взвесить. Если в США кроме государства в космос вкладываются бизнесмены, им легче развивать сразу несколько проектов параллельно. У них и на МКС работа кипит не в пример нашей, и автоматические станции на Луну почти готовы, и пилотируемое освоение нашего естественного спутника не за горами.
Нам сейчас за ними не угнаться. Поэтому мы должны сконцентрироваться на том, что поможет нам и из «штанов не вылезти», и сохранить статус передовой космической державы, который уже изрядно пошатывается. Исходя из этого, я считаю, что в области освоения Луны нам надо развивать пока только беспилотные технологии, а в пилотируемой космонавтике — сосредоточиться на создании новой околоземной станции с наклонением от 65 до 70 градусов, чтобы наблюдать за своей территорией.
Она потребует средств, но точно не таких, какие понадобились на создание супертяжелой ракеты-носителя для Луны. Ведь именно на ней генеральный директор Роскосмоса настаивал во время встречи с президентом Путиным.
А зачем? Опираясь на какую стройную стратегию? Ведь к носителю, на который нужны сотни миллиардов, нужны еще система обслуживания, система управления, система строительства укрытий для первых россиян и защита их от радиации магнитными полями! Это нам в нынешней обстановке пока не по силам.
Для тех же запусков автоматических станций «Луна-25», «Луна-26» и «Луна-27», старты которых стоят в плане на 2021, 2023 и 2024 годы, нам вполне хватит «Ангары». На мой взгляд, чем размениваться сейчас на очень дорогой «супертяж», доставка на котором на лунную орбиту одного килограмма груза обойдется стране в 15 раз дороже, чем на земную орбиту, лучше пока остаться и закрепиться на земной орбите.
Ощущение безнадежного отставания
— Если нам сейчас следует остановиться на станции, нельзя ли продлить ее работоспособность до 2030 года, как предлагают некоторые?
— Если мы в ближайшее время не начнем создавать что-то новое, рискуем разучиться это делать совсем. Уйдут в коммерцию из-за отсутствия амбициозных задач молодые кадры — откуда потом будем черпать резервы?
Пока у нас есть хоть небольшой опыт в создании модулей, надо сохранить его и преумножить. Вы только вдумайтесь: в 1974 году наши луноходы ездили по Луне, а сегодня, когда начался второй этап ее освоения, мы пропускаем вперед и американцев, и китайцев.
— Наша «Луна-25» готовится к отправке в 2021 году. Значит, все-таки не совсем все утратили?
— А вы в курсе, что это совсем не та «Луна-25», которую готовили к старту в 1977 году советские специалисты? Тот запуск, к сожалению, был отменен. А если бы станция полетела, она доставила бы туда крупнейший за всю историю освоения Луны ровер «Луноход-3». Нынешняя «Луна-25» уступает той, из 1977 года, — на ней лунохода не будет.
— Есть мнение, что на земной орбите нам делать уже нечего, все проблемы решены…
— Если взять за основу наше движение вперед, к иным планетам, задам вам встречный вопрос: в преддверии этих полетов разве мы решили проблему питания в дальнем космосе, проблему с воздействием радиации, гипомагнитной среды? У нас еще много вопросов.
Американцы в каждом полете работают с растениями, питаются выращенной на борту капустой мизуной. У них несколько видов оранжерей на борту: кроме тех, в которых выращивают съедобные растения, есть установки, где растут хвойные, декоративные растения. Теперь они лидеры в этом направлении в космосе, а не мы, которые удерживали этот статус не один десяток лет. В нашем сегменте сейчас нет ни одной оранжереи.
— Но какие-то данные наши ученые получили. К примеру, получили несколько урожаев пшеницы.
— Эти эксперименты надо было продолжать, но, к сожалению, теперь не на чем. И я очень сомневаюсь, что наши «партнеры» с нами безвозмездно поделятся своими результатами.
В свое время, в 90-х годах прошлого века, мы были интересны им, потому что умели создавать космические станции, а они нет. Поработав с нами в проекте МКС, они многое у нас переняли, и теперь мы стали не очень-то и нужны. Поэтому сейчас у нас один путь — создавать новую станцию, которая будет работать прежде всего в интересах России, с правильным наклонением, которое позволит обозревать с высоты всю нашу территорию, включая Северный морской путь.
К слову, сегодня с МКС мы не видим даже наших крупнейших северных городов. О создании РОСС (Российская орбитальная служебная станция. — Прим. Авт.) недавно говорил и Владимир Алексеевич Соловьев.
— Известно ли, как американцы относятся к нашим планам по созданию такой станции после 2024 года?
— Если мы законсервируем свой сегмент после 2024 года, они теоретически могут еще какое-то время продолжить работать на своем. Точные их планы не известны.
Но есть один момент — мы не сможем покинуть станцию, не выполнив последнего пункта нашего совместного договора. Ведь именно на нашу страну возложена ответственность по безопасному сведению станции с орбиты после окончания срока ее использования. Хотя сегодня в связи с появлением новых грузовых кораблей у партнеров они способны выполнить эту миссию и без нас.
Мы должны принимать конкретные решения по этому поводу уже сегодня — ждем ли мы до 24 года и завершаем свое участие в миссии, или продолжаем работать до 30-го, что чревато нарастающими проблемами, связанными с усталостью металла. Все-таки наши модули построены очень давно, почти 30 лет назад, и их пора менять.
— В этой связи возникает вопрос, зачем Роскосмос в апреле 21-го планирует стыковать новый модуль МЛМ к такому старому сегменту?
— Этот вопрос волнует очень многих в отрасли. Ведь и модулю МЛМ уже почти столько же лет, сколько и самой «Звезде», он физически и морально устарел, даже не побывав в космосе.
— Тогда на основе чего нам следует строить новую станцию, если на основе «Звезды» и МЛМ ее формировать не резон?
— У нас есть строящийся модуль НЭМ (Научно-энергетический модуль), который мог бы стать основой. Надо набирать молодых, активно обучать их конструированию и производству космических аппаратов и модулей, пока еще есть хоть какая-то преемственность на производстве. В одном уверен точно — эти же специалисты должны потом и реализовывать программы, в которых они участвуют.
Впечатление того, что у руководства Роскосмоса нет никаких ясных планов, Дмитрий Рогозин периодически сам подогревает выступлениями в соцсетях. Ну как можно по нескольку раз за неделю объявлять то о сотрудничестве с NASA по их лунному проекту «Артемида», то следом за тем же Соловьевым объявлять о сборе предложений по российской национальной станции, а затем опять — о том, что у нашего перспективного корабля «Орел» скоро появится младший брат — облегченный «Орленок», опять же для полетов на Луну?! Вы уж определитесь, как говорится… Очень много слов, и ничего нового в реальности.
Для любого проекта нужны средства. Их, как мы знаем, постоянно урезают, и надо на ближайшую пятилетку строить планы, исходя из реальных возможностей, а не гнаться за двумя зайцами сразу. Пилотируемые полеты на Луну — так на Луну, станция — так станция. Надо правильно расставлять приоритеты. А с этим-то, видно, у нас проблемы.
