«Просто вкололи огромную дозу транквилизаторов, и я очнулся в центре»
Московский студент оказался этим летом в частном реабилитационном центре для наркоманов и алкоголиков и испытал настоящий шок от царящих там порядков. Его поместила туда мама, обеспокоенная тем, что сын начал злоупотреблять спиртным. Своим печальным опытом знакомства с подобными заведениями Николай поделился с «МК» – хотел предупредить людей «не вестись» на заманчивую рекламу таких центров, где пациентам не помогают, а только делают им хуже.
Фото: Наталья Мущинкина
23-летний Николай – студент РУДН, крепкий парень в самом расцвете сил, спортсмен – занимается академической греблей. Как он сам признался «МК», хоть это и кажется странным, но ему удавалось «совмещать успешную учебу в вузе и спорт с периодическими запоями».
– Я давно дружу с Николаем, еще со школы, – рассказала «МК» его подруга. – Он отличный парень, но, к сожалению, в последние пять лет стал часто пить: водку, пиво… Он вообще человек своенравный, с сильным характером, так что его было сложно сломать, что с ним и пытались сделать в этом центре. Конечно, он не стал это долго терпеть.
…Все помнят трагедию с замечательным актером Дмитрием Марьяновым, которому стало плохо во время прохождения лечения от алкогольной зависимости в подмосковном реабилитационном центре, и он скончался в возрасте 47 лет. Актера поместили туда близкие. Директора реабилитационного центра, в котором артисту не оказали необходимую помощь, судили за неправомерное оказание медицинских услуг без законных оснований и лицензии.
Николая в реабилитационный центр тоже «упрятал» близкий человек – мама, с благими намерениями. Она «клюнула», как он говорит, на заманчивую рекламу и решила, что ее сына спасут от развивающейся в нем пагубной страсти к спиртному. Если бы мама только знала, что ожидает ее сына в данном заведении…
Частный центр для реабилитации людей с зависимостями, в котором оказался Николай, находится в Подмосковье, в Раменском районе. Пребывание в нем стоит приличных денег – порядка 50000 рублей в месяц. Молодой человек пробыл там два летних месяца, а есть, по его словам, пациенты, которые «лечатся» там год, полтора и даже больше. За свои же деньги (или, точнее, деньги родственников или родителей) люди попадают в условия, не лучше тюремных. Только вот никто заранее потенциальных пациентов и их родных об этом не предупреждает.
На странице в соцсети центра указано: «Избавляем от всех видов зависимостей, проводим медицинскую терапию расстройств личности». Занимается центр, ни много, ни мало, как звучит в рекламе, – «нейрореконструкцией». Звучит гордо! И современно. Как тут не «повестись».
– А ведь таких «частных реабилитационных центров» полно по России! – говорит Николай. – Мне очень жаль людей, которые там находятся, поэтому я хотел бы донести правду, чтобы люди не доверяли обещаниям подобных контор.
– С чего у вас все началось?
– Много пить я начал с 18. Я не скрываю, что зависимый. Я пью не каждый день, но когда начинаю, остановиться очень тяжело. А так могу воздерживаться месяцами. Все случилось в один из таких моментов, когда я загулял капитально, дня на три-четыре. Это было в июне, я вернулся после соревнований из города Кинешма, и понеслось…
И вот, лежу я, как обычно, в «состоянии нестояния», и домой вместе с матерью заходят два человека. Я сразу понимаю, что сейчас будет что-то не то происходить, хоть они и пытаются всяческим образом обмануть меня: давай съездим в одно место, мы тебе поставим блокаду, подлечим и так далее.
Я, конечно, начал жестоко сопротивляться. Потом мне сделали четыре укола сильнейшего транквилизатора, после которых я отключился и очнулся уже в этой организации. Приходил в себя потом дня четыре, такую дозу огромную вкололи…
– Вы на маму, наверное, сердились после этого?
– Конечно. Сейчас уже помирились. Потому что я понимаю, что мать просто поддалась этому зомбированию. Она – человек другого поколения, ей легко внушить то, что «мы там его вылечим, он там будет заниматься полезными делами, работать над собой, развиваться». Она переживает насчет моего состояния и искренне верила в то, что в этом месте меня исправят.
Со мной в центре находилось еще человек тридцать. Учреждение полностью тюремного формата. Первые дни ты лежишь, приходишь в себя. Потом спускаешься в группу. Каждое твое движение полностью отслеживается.
Целый день проводятся собрания – это когда люди друг на друга доносят информацию под видом того, что они пытаются оказать тебе услугу. Кто-то высказывается, кто-то что-то обсуждает. И, по сути, ты сидишь 90% времени на стуле! Из-за этого начинают возникать проблемы со стопами, они отекают. Еда крайне низкого качества, белка не более 30 г за день, это мизер. За время, проведенное там, я скинул 11 кг (а весил 100 кг). Я находился там два месяца, и это очень маленький срок. Люди могут там находиться год, полтора и более.
Со слов Николая, центр представляет собой арендованный загородный дом, которые переоборудовали под свои нужды. На окнах решетки, на дверях замки и так далее. На цокольном этаже – помещение, которое называется класс. Там проходят все занятия.
У каждого пациента свои функции, каждый отвечает за какую-то область. Николай, как нетрудно догадаться, был физоргом, проводил зарядки.
– Чем выше ты по «должности», тем ближе к «консультантам» – это сотрудники центра, которые за всем следят. По сути, это как оперчасть в тюрьме, где «оперативники» следят за всеми, чтобы не было преступлений, побегов, заговоров и так далее. Соответственно, следят за тобой досконально: о чем ты говоришь, что делаешь. Критиковать персонал нельзя. Что интересно, персонал – это люди, которые сами раньше были наркоманами или алкоголиками, прошли все эти центры и теперь там работают. В основном, это люди без образования, которые не способны строить сложносочиненные предложения, – продолжает Николай. — Я познакомился там со своим тезкой, он пять лет жизни провел в этих местах! Он выходил, снова ложился, выходил, снова ложился. И мать его, видимо, не может понять, что это неэффективно, она продолжает верить, что его там спасают…
– В чем лечение заключалось, кроме обсуждений на собраниях?
– Ни в чем. Мало того, там максимально безразличное отношение к твоему здоровью. У людей могут быть какие-то болезни, которые требуют лечения. Но их никто не лечит. Через месяц мы втроем с ребятами задумали побег — после того, как моему товарищу пришло письмо от жены: «Ты здесь на год, считай дни». И мы решили сбежать. Разбили окно, спрыгнули со второго этажа, товарищи перелезли через забор, и все. Правда, я неудачно приземлился со второго этажа, головой ударился, у меня было сильное сотрясение.
Как рассказал Николай, самая страшная «методика воздействия» – «тренинг интервенции». Это один из «тренингов» центра, который считается самым жестким наказанием для резидентов. Человека сажают на табуретку строго лицом в угол, он лишен права с кем-либо общаться и свободно передвигаться. Могут посадить на целый день! Абсурдность этого «тренинга» заключается в том, что «наказанию» подвергаются и пожилые люди, люди с проблемами скелетного аппарата и т.д. Никого не волнует, что эта пертурбация (именно так это называл Николай) наносит вред здоровью и психике людей. «Это настоящее издевательство!» – негодует он.
– У нас был пациент Ашот с двойным диагнозом, у него была шизофрения. После того, как он совершал очередной хулиганский поступок (мог разбить окно), его связывали скотчем в «позе ласточки», представляете? Руки к ногам. Он визжал, рыдал, у него тоже были какие-то проблемы со спиной. Обливали ледяным душем тех, кто поменьше. То есть, они выбирали людей, на которых они могут рискнуть так воздействовать. Самое удивительно, что помогают персоналу в таких экзекуциях сами резиденты, то есть, пациенты! Им дают команду, они и выполняют.
Людей там превращают в безвольные существа. Хотя я, например, сохранил возможность мыслить рационально. Поэтому они меня боялись. И выгнали, не дождавшись окончания условленного срока. Сказали, что я им тут «атмосферу подрываю». Мне угрожали, – причем, психолог – мол, мы тебя выведем за забор и набьем лицо (это было сказано нецензурно, конечно).
Я лежал там и переживал, что моей маме настолько запудрят мозги, что она меня еще и на сентябрь там оставит! А мне же надо учиться…
– А вы могли маме пожаловаться, куда она вас упрятала?!
– Нет, там общение максимально ограничено. У меня телефон остался дома. Первый звонок мне разрешили сделать только через полтора месяца. И звонок проводится на громкой связи при них. Тебе нельзя говорить ни о том, что у тебя плохое самочувствие, ни о том, что ты хочешь домой. Ни просить — привезите мне то-то, то-то. Ты можешь просто спросить, как у тебя дела, чего нового? И все. Они боятся, что утечет информация.
Свое 23-летие я там встретил. Это вообще ужас, конечно.
А самый шок был в том, что, как говорит Николай, в этом заведении находятся не только алкоголики и наркоманы. «Там лежат дети, которых родители спихнули. Там лежат люди, которые, допустим, находились в бракоразводном процессе. Жена просто вызвала специалистов этого центра: положите его, посмотрите. Все, его обкололи седативными препаратами, и он ходит там как сомнамбула…».
В конце Николай подчеркнул, что, по сути, произошедшее с ним можно квалифицировать как похищение человека. А ограничивать свободу в таком формате, как было в этом «центре нейрореконструкции человека», имеют право только особые учреждения и строго по решению суда.
