Новую экранизацию повести «Вам и не снилось…» и пьесы «Человек в закрытой комнате» представили в Москве
На 2-м Фестивале авторского кино «Зимний» состоялась премьера фильмов «Танцуй, Селедка!» Александры Лупашко по пьесе «Человек в закрытой комнате» Татьяны Загдай и «Вера» Иры Волковой по популярной в советские годы повести Галины Щербаковой «Вам и не снилось…» Экранизации оказались не бесспорными.
Александра Бортич и Павел Майков в фильме «Танцуй, Селедка!». Фото предоставлено пресс-службой фестиваля
По замыслу драматурга Татьяны Загдай, пьеса «Человек в закрытой комнате» — о поколении тридцатилетних, чье детство и юность пришлись на 90-е, и чьи отцы потеряли страну и себя в изменившемся мире. Она очень популярна и поставлена во многих театрах абсолютно по-разному, поскольку условная и дает возможность для разнообразных трактовок. В одном спектакле на сцене появляется Пушкин, в другом — бабки с набеленными рылами (иначе не скажешь), отвечающие за род. Но всегда это трагическое роуд-муви в стиле 90-х.
В фильме «Танцуй, Селедка!» Александры Лупашко театральная условность не сработала, и фильм получился без неожиданностей. Только во второй его половине, когда неожиданно вырулили на психологическую драму, стала вырисовываться своя особенная история.
Александра Лупашко — актриса по первому образованию, выпускница режиссерской мастерской Владимира Меньшова. Она сняла короткометражки, работала на серале «Тетка», прежде чем дебютировала в полном метре под крылом Сергея Сельянова.
Роль Селедки по имени Жанна, известной в родном провинциальном городке как Анька, сыграла красавица Александра Бортич. Про такую точно не скажешь, что девушка может уехать из деревни, но деревня из девушки — никогда.
Из невзрачной Селедки выросла красавица, которая покинула малую родину в поисках лучшей доли. В голубом пальто и свитере она явилась как дива из столицы на похороны отца, которого много лет не видела и не слышала. Папаше до нее дела не было. Он пил, куролесил, изменял жене, а став покойником, вдруг проявил интерес к дочери. Роль усопшего бродяги сыграл Павел Майков. «Ты чужой мужик мне, а не папа», — скажет ему дочь. Периодически ироничный папаша появляется молодым и удалым, в модной куртке, с копной каштановых волос. Это теперь он не пассажир, а багаж. Томился человек, жил один и умер один, — скажет про него соседка (Ольга Лапшина). Разговаривает он теперь исключительно с дочерью, следует за ней как призрак.
Павел Майков — прекрасный артист, и ему хватает иронии в необычной роли. Но в сценах веселой молодости он выглядит как ряженый. Для него это фильм о любви. «Всё настоящее искусство говорит о любви. И о страхе. А больше ни о чем. Что бы мы ни делали – Шекспира, Чехова, «Танцуй, Селёдка!» — всё это — о любви. Если это не о любви, тогда это плохое кино. Потому что без любви невозможно. Как говорил Хлудов в пьесе «Бег» Михаила Булгакова: «Даже на войне без любви нельзя». Любовь пропитывает всё. А ещё этот фильм о человеческих взаимоотношениях, о взаимопонимании, о невозможности понять друг друга, о том, что близкие люди редко рождаются под одной крышей», — говорит Павел Майков.
Вместе с другом детства Костиком (Илья Антоненко) — парнем хорошим, но ненадежным, как скажет о нем собственная мать, — Жанна-Аня везет мертвого отца в райцентр. Какие-то условные вещи хороши на сцене, но на экране сделать их сложнее. Пожалуй, только в сцене с Натальей Павленковой в роли сотрудницы морга, возникает почти инфернальный мир. С большим бантом на груди и в белом халате сотрудница медучреждения, находясь в подпитии, начинает танцевать, — отличный дивертисмент.
Еще одну экранизацию — «Вера» — осуществила Ира Волкова, обратившись к популярной в советское время повести «Вам и не снилось…» Галины Щербаковой. Такое ощущение, что она немного стесняется собственной картины, постоянно подчеркивает, что сама выбрала бы что-то другое, но поступило предложение от студии Горького. «Эта история ко мне пришла, а не я к ней. Я бы перенесла ее в настоящее. Сейчас совсем другое время. Есть мобильные телефоны, и наши герои могли бы давать друг другу сигналы. У меня была задача сделать трагедию, а я сама за светлые концы. Рома при падении из окна погибает, хотя всем хочется, чтобы он остался жив», — говорила она после показа.
Виктория Толстоганова в фильме «Вера». Фото предоставлено пресс-службой фестиваля
Режиссеру пришлось выполнить все требования продюсеров, которые решили вернуться к истории сорокалетней давности. И все же это не ремейк, а новая версия «литературы, которая имеет право быть экранизированной неоднократно». Акценты сместились. В центре внимания оказались не юные влюбленные, а мать мальчика Вера. События происходят в 1978 году. Уйти в настоящее продюсеры не позволили.
Оператор Любовь Князева не стремилась воссоздать советскую эпоху, вдохновлялась картинами эпохи Возрождения. Первую близость юных героев стремилась снять через картины Тициана, «вытаскивала цвет кожи» оттуда. Иногда золотистый цвет даже мешает. Реквизит подбирали советский, стремились приоткрыть людей через предметный мир, но подвели нектарины. Вера покупает их на рынке в Крыму. Но в СССР о нектаринах даже не слышали.
Веру сыграла Виктория Толстоганова с оглядкой на свою маму. После фестивального показа она рассказала, что была самой старшей дочерью в семье, где росли еще три сестры, и самая младшая из них была на 17 лет моложе старшей. «Советское время накладывало отпечаток. Никогда не забуду глаза мамы. А потом она изменилась», — вспоминает Виктория.
Проблемы, которые волнуют ее героиню в повести, например, излишняя полнота, по мнению режиссера, ныне не актуальны. Да и актриса, прочитав, что полная женщина, провожая 1 сентября сына в школу, натерла пухлую ногу, подумала: «Это же не я». Однако сниматься согласилась. Ступни в советских подследниках показали крупным планом. Такие не забудешь.
Виктория Толстоганова вошла в непростую для актрисы пору, когда количество предложений начинает катастрофически снижаться, а если что-то и предлагают, то в основном роли матерей. А у Виктории случился Ренессанс. Роли идут косяком в театре и кино, одна лучше другой, но чаще всего предлагают материал о сложных взаимоотношениях с сыновьями. Хотя в картине «Край надломленной луны» ей достались непростые дочери.
Вера — ихтиолог, биолог. Такую биографию ей придумали. Она любит север, снег. На вопрос о том, с какой рыбой могла бы себя идентифицировать, отвечает, что с треской. В командировки она ездит исключительно на Ледовитый океан, но ради сближения с сыном, просит направить ее в Севастополь. В советские годы в этот закрытый город не всякий мог поехать. Для этого требовалось особое разрешение.
Виктория Толстоганова признается: «Я свою героиню не оправдываю, а обвиняю, но хочу понять причинно-следственную связь. Она — тварь, потому что не умеет чувствовать и убивает своего ребенка. Мать (ее сыграла Ольга Лапшина — С.Х.)) не научила ее любить». Виктория приводит цитату из своего детства: «Только проститутки прокалывают уши до 18 лет». У каждого свое детство, но все-таки и в поколении старше девочки еще в школьные годы прокалывали уши. Чувство, которое испытывает Вера по отношению к мужу и его первой возлюбленной, — не ревность, а удивление, что люди могут любить. А она способна беспричинно ненавидеть. Юлька, в которую влюблен ее юный сын, для нее вообще не человек. Из этого Виктория исходила. Играть такую героиню ей было интересно, и роль удалась.
Ира Волкова не искала «советских людей» и «советских детей». «Они такие, какие есть. Мы не заставляли их смотреть советские фильмы. У многих ребят в языке много современного времени. Сцена близости была сложна для них», — сказала она после показа. Ира считает, что сейчас многие дети куда скромнее, чем ее собственное поколение в том же возрасте.
Рому сыграл Тимофей Тимков, на момент съемок только что поступивший в питерскую Театральную академию. Кастинг-директор искала героев среди абитуриентов, поэтому снимались 17- летние актеры, что важно и сработало на пользу. Полина Меркурьева тоже сыграла свою первую роль — девочку Юльку, похожую на Татьяну Аксюту из первой экранизации повести Щербаковой 1980 года, которую осуществил Илья Фрэз. Но тот фильм не стал точкой отсчета, на него не ориентировались, его не пересматривали авторы «Веры». Виктории Толстогановой запомнилось только лицо девочки в роговых очках. Кстати, Веру в картине Фрэза сыграла Лидия Федосеева-Шукшина. Разница очевидна. Ира Волкова не вспомнила имени Татьяны Аксюты, а молодежь в зале, скорее всего, совсем ничего ни о повести, ни о фильмы не знала.
Объединил первую и новую версии композитор Алексей Рыбников, работавший еще с Ильей Фрэзом. Продюсеры «Веры» рассматривали его как ДНК, связующую нить с фильмом сорокалетней давности. Для нового фильма, который ему понравился, он написал новую музыку.
Источник: mk.ru
